08.06.2020
12:19

Принципиальность

07.06.2020
18:36

Подвиг бесполезный

02.06.2020
10:03

Можно ли разбить кирпич ладонью

01.06.2020
09:24

Кота за хвост

31.05.2020
15:12

Случайность ли?

28.05.2020
09:40

Существует ли идейная безыдейность?

21.05.2020
20:07

Я растерялся

19.05.2020
09:50

И никакого шаблона

14.05.2020
10:19

Тончайшее

13.05.2020
12:12

Замотало Мателли

11.05.2020
09:56

Кривда Шаламова или Есть левые и левые, а ещё "новые левые"

09.05.2020
18:08

Плохо дело... (Анти)

Плохи дела со мной: гадостное чувство внушают искусствоведы. Многие из них. Вот уж 60 лет. С тех пор, как я начал самообразовываться в этой области.

Вот последний – для меня – образчик ерундописания очередным искусствоведом:

""На Ренату Литвинову глядючи,/ понимаешь, что время ушло,/ а читать Подорогу пытаючись,/ даже этого ты не поймешь”, пишет Тимур Кибиров, иронически переосмысливая постмодернистскую практику” (Маньковская. https://iphras.ru/uplfile/root/biblio/2000/Kornevishche2000_1.pdf).

Так начинает Н. Маньковская статью под названием “Неклассическая эстетика: кризис или переход?”.

Можно думать, во-первых, что Рената Литвинова и Подорога представители постмодернизма.

 

Написал, и подумал: а кого это интересует?

 

Ну, предположим, что заинтересует, если я интересно подам. – А это – проблема. За истекшие 60 лет я стал сторонником многих необщепринятых теорий. Может, и ошибочно стал. Оголтело их проводить, чтоб заразить собою, мне не хочется. Я истину люблю. Поэтому оговариваюсь на каждом шагу.

Вот постмодернизм. О нём учёные так мутно пишут, что мне пришлось выработать для себя мнение, я не знаю, как соответствующее этим учёным. Я считаю постмодернизм пофигизмом, надо всем смеющимся отношением. Нет, мол, ничего, достойного быть идеалом. – И кто на самом деле знает, попал я в точку или нет.

Ну, предположим, попал.

Но интересно ль вам будет, если я сошлюсь на статьи (тут и тут в самом конце), где я разобрался, что Кибиров во время сочинения своего стихотворения имел в виду Литвинову, игравшую в фильме Киры Муратовой, прокоммунистки, а Подорога склонен к ницшеанству? – Может, и интересно, если я поясню, что ни прокоммунизм, ни ницшеанство – идеологии очень страстные – не имеют никакого отношения к постмодернизму, бесстрастному из-за безыдеалья. Интересно потому, что процитированная Маньковская предстаёт… Я уж и не знаю, кем.

Вторым предложением в её статье является:

"Действительно, на грани веков вновь, как это не раз бывало в точках схода культурно-исторических эпох, отчетливо звучит тема кризиса искусства и эстетики”.

Так другое выработанное мною мнение (о художественности как о наличии в произведении хоть нескольких следов подсознательного идеала автора) заставляет меня и с этим предложением не согласиться. По-моему, кризис искусства длится почти непрерывно, а не на грани веков.

(Говоря об искусстве, я всё время молчаливо предполагаю неприкладное искусство, довольно экзотически {посему моему читателю неведомо} противопоставляя его, имеющего следы подсознательного идеала – прикладному – без оных, ибо прикладное – о знаемом.)

Почему, отягощённый перечисленными необщепринятыми догмами, я считаю искусство вечно пребывающим в кризисе?

Потому что оно находится в вечной осаде жизнью и то и дело вынуждено перед жизнью более или менее пасовать. Ибо оно – не жизнь. А – по Натеву – испытание сокровенного мироотношения. (Такая точка зрения тоже не общепринята. Особенно с 60-х годов ХХ века, когда Натев ополчился на новую волну атак жизни на искусство, атак, старающихся вывести искусство из условности в жизнь {перформанс, хепенинг, акционизм}.)

"Но кризис этот ассоциируется сегодня не только с классикой, но и с художественно-эстетическими течениями конца века, постмодернистской волной” (Там же).

Волну кризиса классики на грани XIX-XX веков Маньковская понимает как наступление авангарда. А я, наоборот считаю, что тогда – из-за новизны – авангард как раз зачастую отличался художественностью: произведения содержали следы подсознательного идеала. Позже – из-за повторов – идеал перешёл в сознание. Вещи перестали быть художественными. Но сначала: “Бубновый валет”, Ларионов, Малевич, Маяковскпй и др., - художники были одержимы бессознательными идеалами (пробуддизма, ницшеанства, благого для всех сверхбудущего в виде коммунизма). Это был расцвет, а не кризис. – Постмодернизм при своём возникновении тоже был честным (не без следов подсознательного идеала – см. тут). Любое новое – честно и есть расцвет. Постмодернизму в конце ХХ века стукнуло уже полвека. Естественно, он из подсознания перешёл в сознание и утратил художественность.

"Но, быть может, с позиций нонклассики речь идет о кризисе роста, развития, подтверждающем жизнеспособность искусства, свободу художественного творчества — не о таком ли кризисе перехода говорил в свое время Микель Дюфренн?

Открытость будущему, непредвзятость, продвинутость — признаки современного уровня эстетического сознания” (Там же).

А вот это – ерунда, если признать первейшей ценностью наличие следов подсознательного идеала.

С последним принципиально невозможны "Открытость будущему, непредвзятость, продвинутость”. Потому что типов подсознательных идеалов меньше числа пальцев на двух руках. И это происходит из-за того, что только столько помещается между полюсами индивидуализм-коллективизм (синусоподобное во времени превращение типов идеалов друг в друга): 2 – на середине синусоиды, 2 – у перегибов “снизу вверх” и “сверху вниз” и 2 – инерционные вылеты с синусоиды сверхвверх и субвниз. Множественность в этой закрытости, предвзятости и зацикленности образуется по простому принципу, что новое это основательно забытое старое.

Почему первосортное искусство (неприкладное, вдохновляемое подсознательным идеалом) обходится таким мизером типов идеалов? – Это как всего 4 аминокислоты обеспечивают на Земле всю бессчётность живых организмов. Разных атомов в природе тоже не так уж много. – Естественность работает. Естественность развития. Диалектика. Тезис – антитеза – синтез. И так далее. Повторяемость – гарантирована, то есть некий минимализм основ.

Человек возник естественно. Из-за мутации, обеспечившей неотению (рождение недоношенных и сохранение ими детских черт на всю жизнь). Этими чертами оказались повышенная внушаемость, безволосость и низкая гортань. Безволосость обеспечила внешнюю отличаемость от остальных в стаде. Низкая гортань – экстраординарность звуков. А за повышенную внушаемость – их стали держать в стаде, как будущие люди – скот: для еды племени в плохие времена. Нет. Ещё одна черта была: высоколобость. Там были лишние мозги, которые оказались не лишними при стрессе, когда самке внушают отдать на съедение стаду своего ребёнка, а самцу – убить его. Все бесшёрстные стада от такого впали б в невроз и вскорости умерли б, если б не возможность разряжаться в эти лишние мозги. Разряжаться таким же экстраординарным образом, каким экстраординарным являлось описанное внушение. Это ответное экстраординарное способно было привести в ступор самого внушателя и спасти ребёнка. – Контрвнушение. – Общий стресс обеспечил ему передачу по наследству. А оно, собственно, есть вторичная нервная система, есть не просто коммуникативная (а внушающая) речь, есть становление человека. Да такого, у которого есть неискоренимая впоследствии потребность испытывать себя образом, подобным тому, чему он подвергался в предчеловеческом состоянии: дразнением то коллективизмом (необходимостью спасти стало от голода своим ребёнком), то индивидуализмом (необходимостью спасти своего ребёнка). А что такое испытание? – Это условность. Это искусство. Неприкладное. Естественное. Вдохновлённое намерением выразить состояние нахождения в какой-то из фаз между полюсами “коллективизм” и “индивидуализм”. То состояние исторически изменяется плавным переходом из одного в другое. Что и составляет историю искусства, неприкладного. Естественного. Испытывающего сокровенное с одной целью – совершенствования человека. Естественное. Ибо движимо не сознательными идеалами, а подсознательными. Которых много не надо.

Это сознательных идеалов может быть сколько угодно. Они и дадут "Открытость будущему, непредвзятость, продвинутость”. Зато произведения не будут художественными, а только эстетическими, ибо всё-таки с экстраординарностями имеем дело.

"Перспективы художественно-эстетического развития в XXI веке — одна из доминант эстетических дискуссий кануна миллениума. В порядке дискуссии мы обратимся в нашей статье к анализу соотношения транзитных и кризисных явлений в неклассической эстетике XX века — модернизме, постмодернизме и постпостмодернизме” (Там же).

Я б под транзитными явлениями понимал движение подсознательных идеалов по вышеописанной Синусоиде Изменения Идеалов Искусства (СИИИ), понимая под искусством – неприкладное. А под кризисными явлениями я б понимал соскальзывание в прикладное искусство (о знаемом) и в околоискусство (в развлечение, в иллюстрации, в публицистику, в науку, в жизнь {в испытание непосредственное, как искусство, но принуждающее, как жизнь – в перформанс, акционизм и т.п.}).

А от термина “неклассическая эстетика XX века” я б вообще отказался. С принятием “моих” категорий (они на самом деле заимствованы и просто чуть развиты) эстетика вневременна. Как и любая наука (если иметь в виду то, что изучается). Химия изучает химические элементы и их соединения. Эстетика изучает экстраординарное в духе.

"Если классической линией в истории эстетики считать аристотелевско-винкельмановскую, гегелевско-кантовскую, то модернизм, по-видимому, знаменует собой отклонение от нее. Некоторые из свидетельств нонклассики в теории и художественной практике — придание ряду понятий обыденного сознания (тоска, тошнота, тревога и т.д.) статуса философско-эстетических категорий; тенденции эстетизации философии; диссонанс, дисгармония в музыке; нефигуративность, асимметрия в живописи; абсурд, безобразное в литературе, театре, кинематографе” (Там же).

Некоторая правда в этом есть.

В эпохи религиозно-риторические и светско-риторические (термины Черноиваненко) на перечисленные бяки закрывали глаза, делали вид, что их не существует. Тот же Винкельман не заметил (см. тут) в Бельведерском торсе столь же напряженных околорёберных мышц, как у “Лаокоона” и “Кулачного бойца”, и жил стопы у Геракла, вознсённого на небо, ставшего богом, которые характеризовались как раз не напряжёнными мышцами и жилами. Что было у Геракла I в. до н.э. дисгармонией. Странностью. Следом подсознательного идеала – ницшеанства – иномирия. Куда подсознательно хотелось бежать из Этого скучного мира подчинения правилам государства, которых не так давно – пару тысяч лет назад и помнилось – ещё не было.

Или возьмём Пармиджанино. Мадонна с длинной шеей. 1534-1540. – Никто ж не реагирует как на дисгармонию даже в название проникшую длинную шею. Или на все дисгармонии позднего Микеланджело разве реагируют негативно? А на всю гадостность в “Гамлете” (1601) Шекспира?.. А ужасы романтизма (он возник уже после всех риторических эпох)?... А диссонанс в искусстве всего Средневековья разве понимался как диссонанс?

Химики тоже далеко не сразу открыли элементы. Но разве и до открытия самого первого элемента, фосфора в 1669 году, предметом изучения химии не были упомянутые соединения элементов? Разве не осталась химия той же наукой и после открытия фосфора?

Далее я хочу сделать длинную заковыристую цитату:

"…особенностью постмодернистской эстетики является онтологическая трактовка искусства, отличающаяся от классической своей открытостью, нацеленностью на непознаваемое, неопределенное. Неклассическая онтология разрушает систему символических противоположностей, дистанцируясь от бинарных оппозиций реальное — воображаемое, оригинальное — вторичное, старое — новое, поверхностное — глубинное, субъект — объект и т.д. Субъект как центр системы представлений и источник творчества рассеивается, его место занимают бессознательные языковые структуры, анонимные потоки либидо, машинность “желающего производства”. Утверждается экуменически-безличное понимание искусства как единого бесконечного текста, созданного совокупным творцом. Сознательный эклектизм питает гипертрофированную избыточность художественных средств и приемов постмодернистского искусства, художественный “фристайл”, цитатность, центонность, полистилистику. С этим связаны квалификации постмодернистской эстетики как избыточной, “махровой” иноэстетики, софт-эстетики.

Постмодернистские принципы философского маргинализма, открытости, описательности, безоценочности ведут к дестабилизации классической системы эстетических ценностей. Постмодернизм отказывается от дидактически-профетических оценок искусства. Аксиологический сдвиг в сторону большей толерантности во многом связан с новым отношением к массовой культуре, а также тем эстетическим феноменам, которые ранее считались периферийными. Внимание к проблемам эстетики повседневности и потребительской эстетики, вопросам эстетизации жизни, окружающей среды трансформировало критерии эстетических оценок ряда феноменов культуры и искусство (кича, кэмпа и др.)” (Там же).

Я думаю, вы, читатель (если одолели эту цитату пусть не пониманием, а просто прочтением), согласитесь, что Маньковская очень уважительно относится к постмодернизму за его новые свойства.

А я не знал, что такое кэмп. И спросил поисковик. И прочёл. И понял, что и там очень кэмп уважают. И увидел ссылку на Уорхола. И перечитал своё (см. тут) об Уорхоле, которого за два года да того рассматривал в подлиннике в Нью-Йорке.

И понял, что полная туфта и интернетская статья о кэмпе, и цитата из Маньковской.

 

Пишут искусствоведы, как автоматы какие-то, и всё лажу, лажу и лажу. Каждую фразу можно оспорить, если подойти серьёзно.

Сам я написал эту статью (нетипичную, не о каком-то конкретном произведении искусства) для того, чтоб было куда поместить свежую свою мысль о причине ограниченности типов идеалов неприкладного искусства.

4 мая 2020 г.

05.05.2020
09:04

Гриффитс

03.05.2020
11:00

Несграбность эсэсэсэровская

30.04.2020
09:25

Воодушевлённый

29.04.2020
09:43

Теоретические нестрадания

27.04.2020
17:25

Ох, уж эта интертекстуальность...

26.04.2020
10:02

Неминуемый провал

25.04.2020
11:15

Как я разбирался в прошлом

22.04.2020
13:34

Бегство от скуки