08.06.2020
12:19

Принципиальность

07.06.2020
18:36

Подвиг бесполезный

02.06.2020
10:03

Можно ли разбить кирпич ладонью

01.06.2020
09:24

Кота за хвост

Нравственность должна лежать в характере. И. Кант

Начинаю читать выдвинутую в большой список претендентов на соискание премии “Большая книга” 2020 книгу Елизарова “Земля” (2019). И так уютно она начинается… Несмотря на обратное содержание, на скитания семьи неуживчивого советского интеллигента. Даже суперинтеллигента. Потому “несмотря”, что подано, пока, с точки зрения малого ребёнка. А тому всё – рай. – Так приятно читается, что у меня аж не сразу возникло желание начинать отчитываться о чтении параллельно с самим чтением. А это желание у меня возникает при подозрении, что я и тут не найду следов подсознательного идеала автора, что считаю единственным признаком художественности. Такое желание чем обусловлено? – Если я без самоотчёта прочту и искомого не найду, то и вдохновения не будет разоблачить прочтённую книгу, что она не художественна. Разоблачение же – полезно, считаю. И вот пользы не получится. И совсем иное дело с самоотчётом: кончил читать, кончил самоотчитываться и остаётся только приписать, что я б эту книгу не премировал. И готова статья.

Так вот я стал читать, стал получать удовольствие от описываемой идиллии из-за мизерности жизни. А надо признаться, что я сам по жизни аскет. Мне приятно прозябать. Меня жалеют узнаю`щие об этом люди, но я им рассказываю не для того, а чтоб показать, что в этом мире Потребления мыслимо приятное существование человека, этим Потреблением не затронутого.

Так вот стал я получать удовольствие, стал вспоминать собственное беднейшее раннее детство, сразу послевоенное, и какая это была благодать… И что-то меня остановило. – Что? – Я подумал, что неужели эта благодать у автора – признак нехудожественности, признак прикладного искусства, призванного усиливать знаемое, тут – всем известную прелесть детства. – Но тогда надо начинать самоотчёт. Открыть файл, назвать его фамилией автора… Кто там? Елизаров. Что-то знакомая фамилия… Не писал ли я о нём? – Поискал. Нашёл. Писал. Перечитал. Ужасным там считал автор Этот мир, и подсознательным его идеалом было бегство в пробуддизм.

То есть вся тутошняя благодать ребячья – это замануха. Поверхность. Зачин. А дальше всё будет плохо.

Одно опасение: самоповторение у Елизарова не окажется ль связанным с переходом пробуддизма из подсознания в сознание? Не окажется ль данная книга туфтой тем самым, а не художественным произведением, не окажется ль книга не достойной премии?

Мало того, что мне было пока приятно…

Вот и проверим.

 

М! Какая прелесть! Я тоже удирал из летнего лагеря…

 

Хм. И в склеп я лазил …

 

Сентиментальный я – добрые моменты прошибают меня до слезы. До чрезвычайности они редки в мире Елизарова.

 

Нет, вообще всё какое-то умильное. Всё – воспоминание. И, в общем, всё как-то несграбно. Или как? Не отлично. А разве бывает отлично…

 

Я чего не понимаю: всё так обыденно, а я читаю с неослабевающим увлечением. По-че-му? Подробное жизнеописание обычной жизни.

"…шлёпнул себе на тарелку комковатого пюре, добавил крабового салата, колбасы и маслин”.

 

"Землей” роман, наверно, потому называется, что всё в соответствующие места попадает Володя, главный герой. Ребёнком – хоронил жуков, отроком – героическая вылазка на кладбище, в армии – копателем служил, прославился одной могилой, выкопанной в страшный мороз, теперь вот брат, бывший уголовник, фирмой надгробных памятников владеет, зовёт к себе.

Непонятность одна есть: как может суперинтеллигентный папа терпеть, что в его присутствии его старший сын хватает свою подругу за промежность… – До сих пор всё было естественным и понятным.

И эта непонятность вводит в нечто сладостно-отвратительное. Алина, женщина брата, Никиты, перейдёт, наверно, к нему, к Володе. Боюсь, что название “Земля” обернётся ещё одним смыслом, плохим.

Вот тогда-то и начнётся ужас, из которого бежать захочется в бесчувствие, как это у меня получилось при знакомстве с книгой Елизарова “Мы вышли покурить на 17 лет...”.

 

Мне противновато стало читать. Хоть и раньше про больше плохое, чем хорошее, было написано. Пахнет вхождением в курс предпринимательских интересов, которые лично я особенно не люблю. А это Земля теперь, при капитализме.

Стал проступать голос автора:

"Снимки отличало любительское качество”.

Отслуживший землекопом, плохо учившийся в школе человек из провинции не может так различать качество фотографий, будто он знает профессиональное качество.

 

Подкатывает скука в чтении о будничной работе помощником умельца по литью бетона. О подробностях снятой для него однушки…

"Оконные рамы были деревянные, сто раз перекрашенные, со шпингалетами, как винтовочный затвор, а подоконник в комнате украшали горшки с кустиками алоэ”.

Очарования ауры детства ("Топчется голубь пепельного окраса – косится на меня”) нет.

Хоть мне всё ещё тепло от знакомости этого "как винтовочный затвор”.

 

А на коррупционной интриге я просто поплыл. Не могу врубиться. (Я представляю себе, какой дичью представляются некоторым мои попытки искать следы подсознательного идеала автора.) Автор представляет своего главного героя, Володю, человеком без морального стержня: его не коробит совесть (овладел напоенной им женщиной, влюбился в женщину брата и не бежит от неё, а идет навстречу, никакого “фэ” по отношению к бандюге-брату, к коррупционным его делам). – Или это такой авторский разбег, чтоб была потом энергия отказаться от вообще всей действительности?

Хм. Мне слышится голос автора, тоже не переваривающего предпринимателей, которые гады хотя бы потому, что в России первичный капитализм, и иными они быть не могут:

"самоуверенный гогот”.

 

Так. Вникать, кто есть кто среди этих бандитов, я не собираюсь и читаю по диагонали.

А вообще Елизаров наслаждается, что умеет писать подробно и живо о чём угодно. Очень ярко у него матерятся и зубоскалят деловые люди.

Вообще, мне то и дело приходится лезть в интернет с непонятными мне словами… Горлум, нуга, сюрикен…

О. Уже пришлось пользоваться гуглопереводчиком – для прочтения вытатуированной надписи, что была на лопатке Алины. Крутизна пошла. Но время создания "мультфильма Бёртона “Труп невесты””, - говорит интернет, - 2005 года. А в школу Володя пошёл в роковом 1991. И "мы из третьего класса перескочили сразу в пятый”. Т.е. 1991+11-2=2000 – год окончания школы. 2002 год окончания военной службы. И не мог в 2002 году на груди Алины быть вытатуирован червячок из этого мультфильма 2005 года.

Три десятка строк на описания её татуировок (их разглядывает Володя).

А дальше – совершенно феерическое философствование в ницшеанском духе. (Несуществования времени я понять не смог. Кто-то философски слаб: или Алина, или её автор, или я.)

Фантасмагория.

Эрудиция Алины и Володи для меня потрясающа.

 

"Всякое небытие, в том числе и теоретическое, не обладает самостоятельным онтологическим статусом, а является лишь фактом сознания – так впоследствии наставляли меня о загробном мрачные мои преподаватели”.

Вот как! Оказывается, продолжается Володино воспоминание! Из “сегодня”, перед которым он где-то учился…

 

Второй раз пришлось попользоваться гуглопереводом. Третий. – Автор высокомерен? Или я отстал? Ибо уже 60 лет как я не молодёжь. Уже на каждом шагу надо справляться про то или иное слово. "бомбер… штаны “милитари”…”.

А как же название “Земля”?

Эти неоднократные минеты… Как норма. – Ну, да, с точки зрения персонажа… Это как непонятно мне было, как суперинтеллигентный папа терпел хапание старшего сына за промежность Алины.

Это овертон? Или результат его действия? Как мат норма в литературном английском языке?

 

"…голубыми туалетными кабинками, очень похожими на католическую исповедальню”.

Ну откуда Володе, парню из провинции после армии, знать, как выглядит католическая исповедальня?

Я это к тому, что качество изображения с точки зрения персонажа Елизаровым плохо исполняется. Что значит нейтральный тон описания матерщины-как-нормы, разврата-как-нормы и других язв жизни? Это показано так с точки зрения очень молодого и ещё не определившегося Володи или многознающего автора, не очень талантливого? Почему не правит текст подсознательный идеал автора, если такой вообще тут есть?

Но эта моя неприобщённость к какому-то непонятному авторскому миру оказалась ерундой по сравнению с полным непониманием следующей сцены – как Володю испытывали на что-то. Брат привёл его в какую-то забегаловку якобы, получается, поесть. И к Володе подкрался и оглушил криком прямо в ухо некий Лёша Крикун. Надо понимать, что так поступали со всяким новичком. Володя, оскорблённый, дважды промазал с ударами, а третий раз, чуя, что тот уворачиваться не будет, щёлкнул его по лбу. И тут новые непонятности. Что это за "догадался, почему у Лёши искалеченное лицо, – Крикуна били те, кого он не сумел разжалобить” (раз) и почему от щёлкания у того полилась кровь. А после – совсем мистика: в оглохшем Володином ухе повествователь описывает "слуховую галлюцинацию” про разные значения испанских глаголов “быть” и “являться”. А в конце паясничавшие вместе с Лешей типы вякали что-то про смерть в духе Алины.

Так с читателем Елизаров ещё не обращался – как с субъектом, которому надо заморочить голову (суеверие Никиты про везучие и невезучие часы суток не в счёт, ибо подано было как именно суеверие). Но я теперь задумываюсь: а чего это то и дело возникают в сюжете часы, подаренные отцом обоим сыновьям и заведённые им в час их рождения и показывающие обоих как бы биологическое, личное время.

А по сюжету пахнет тем, что дела Никиты требуют силовой разборки, и он раздумывал, привлекать Володю или нет. И для того устроил непонятное мне испытание брату.

Разбор предшествовавшего “Земле” произведения Елизарова, да, привёл меня к мнению, что Елизаров пробуддист. Но там не было никакой мистики.

Пробуддизм, правда (этот идеал бесчувствия), с метафизикой рядом… Эта Алина что: тоже не зря сделана мечущейся между физической достижительностью недоницшеанства (похотлива) и недостижимостью метафизического ницшеанства (в особых отношениях приятия ницшеанец со смертью)?

И что: вся похоронная тема, сквозная в романе “Земля”, тоже взята со смыслом?

Какая-то дурная многозначительность появилась. Никиту тоже, оказывается, проверяли когда-то криком на психическую устойчивость. Кто? Почему это в забегаловке?

Нич-чего не понятно.

 

Так. За проезд с трупом требуют деньги. Надо их избить. (Так, вроде – приходится вникать в хозяйственные дела.)

Володя послан на разведку без задания. Муть повествования нарастает.

"На двери фургона красовалась эмблема охранного агентства – восьмиконечная звезда, отдалённо похожая на орден, которым сам себя награждает диктатор какой-нибудь латиноамериканской страны”.

Ну не может тёмный Володя знать нюансы столь далёких стран. Это по силам только автору, имеющему писательский талант и начитанность.

А это как понимать?

"В ответ прозвучали два быстрых, почти незаметных хлопка – слева, справа. Это Шелконогов провёл двойку по румяным щекам чоповца”.

"Двойки” в воровских словарях нету.

Ненатурально запомненным участниками стрелки в бане-ресторане (или как это назвать?) выставлен Володя. (Я-то объявил давеча, что не собираюсь вникать, кто есть кто среди предпринимателей-бандитов {а для Елизарова такой я просто не его читатель}).

Так. Володя из “разведки” вернулся, и центр действий передвинулся туда, куда он вернулся. – Всё подстроено так, чтоб этот Володя стал каким-то пупом земли. Как Петя в “Белеет парус одинокий” Катаева, когда он был подлипалой советской власти. Володя слышит то, что физически не мог бы слышать, если б не воля автора.

"Они находились от нас по меньшей мере метрах в десяти, но я почему-то отчётливо слышал каждое слово, хотя Чернаков именно что бормотал. Меня это не удивило – с таким акустическим эффектом я сталкивался раньше на водохранилище, когда вроде еле шепчешь, а звук разносится далеко…”.

Плюс случайная, автором же организованная, везучесть.

Впечатление, что Елизаров с упоением описывает всю эту бандито-предпринимательскую суету. Или это его инстинкт писательский заставляет: добро и зло приемля равнодушно… – Я это читать могу только благодаря длинным перерывам.

Наверно, есть целый слой людей, которым эта суета, низменная как по мне, нравится. И Елизаров их удовлетворяет. Экшн. – Во. Герой. Трёх чоповцев Володя победил.

Кошмар – я только за треть романа перевалил. Что, если эта белиберда продлится?

 

Тэк-с. Под боязнь, что Никита их с Алиной разоблачит, Елизаров одарил Володю "Иррациональным беспокойством”.

Зачем?

Ну подрались братья. Алина разбила Никитины биологические часы…

Как ни плохо избитому Володе, травмапункт описывается подробнейше.

Хм. Он с ужасом подумал, что Алина наобум Лазаря часы разбивала. – Елизаров серьёзен насчёт мистики всё же или его персонаж? Вдруг Елизаров, при всём сермяжном реализме повествования…

Или оно в дальнейшем будет состоять в простой истории обустройства “Тихого дома” новой семьёй – Алины с Володей и мистика больше не повторится?

И вот пошло прежнее пошаговое… воспоминание (если это оно продолжается, из “сегодня”).

Правда, там, перед дракой с чоповцами, появилась новая знакомая, Маша…

 

Мелькнула мысль: а что если вся эта любовно описываемая подробность от… ненависти к Этому миру… Тогда хоть понятно, как нескучно было писать.

Я стану пропускать, ей-богу. Ну зачем мне читать иллюстрацию технологии налаживания хороших отношений и попутного самопросвещения в бизнесе?

 

Так. Экскурсия по хозяйству кончилась. В этом месте Володю, всё-таки на работу не берут. Боятся Никиту.

Так. Маша мелькнула. Знает Гамсуна и Майринка. (Я второго не знаю.)

Пошёл второй заход с втиранием в свои и с устройством работать. На этот раз застолье. – Опять пропущу.

Копальщиком могил его возьмут. Опять земля.

Мне понравилось пропускать. Теперь – про кладбища из детства. – Впечатление, что писатель тянет резину, чтоб набрать объём страниц книги. Премия-то называется “Большая книга”.

Слово “метафизика” в связи с кладбищами мелькнуло. Это дурной знак, что в сознание ушёл из подсознания пробуддистский идеал малочувствия у Елизарова.

"Бывало ли мне неуютно на кладбище? Пожалуй, да, но чувство это было особым. Кладбище одновременно смиряло и умиротворяло, его величественная меланхолия взмывала иногда на такую высоту, что, казалось, можно расслышать, как вечность бормочет на шелестящем наречии кладбищенской тишины”.

Красиво, чёрт возьми, даже и одним сознанием сделанное.

"…нужные трепет и смирение возникали там без всякого понуждения, сами по себе. В отличие от церкви кладбище оставалось областью экзистенциального парадокса, ведь даже среди надгробий я продолжал уповать на собственное бессмертие, хотя всё, что окружало меня, утверждало об обратном – гектары неопровержимых доказательств из бетона, гранита и чугуна”.

Жаль, неприлично много цитировать. А умных мыслей полилось, как из рога изобилия. Но – это всё – от сознания.

 

Алине он не сказал, что устроился копателем могил.

И пошла-поехала опять подробнейшая скука-чтение о новой работе. Под-роб-нейшая!

Редко мелькают интересные выражения: "Со всех сторон на меня смотрели эмалевые овалы, похожие на округлённые от удивления глаза”, “Памятники словно бы наблюдали за мной, приглядывались”, “непечальная печаль”.

 

Не знаю… Речь пошла о сложности как о том, что напридумано вокруг смерти, "умнячок”. – Я как пустую подробность о чём попало это прочитываю: тут же забываю. Если б не внутреннее обязательство прочесть до конца столь высоко оцениваемую книгу, я б её давно бросил читать.

А про эту ерунду текст тянется и тянется. И мне подумалось: зачем это? Я ж вывел для себя, что любое произведение искусства, даже трагическое, невольно выражает внеисторическую радость жизни. Ну? А со смертолюбами – тоже так? – Вон – изобретение слов: "смертознаты”, “смертоведы”… Кромешники…

 

Этой Алине, как я понимаю, для остроты сексуального переживания нужна обстановка или говорение о – как сказать? – смерти. Умнячки. Мефистофельски-пушкинское “Когда не думает никто” – не для этого персонажа. – А вот для чего Елизарову это? – Как протест против рационализма, столь свойственного капитализму и его реставрации в России? – Тогда вся эта скучная подробность описания всего-всего есть ненависть к рациональному и обычному? И есть ли голос автора в голоса Алины, рассказывающей ошеломляющими словами о картинах Тёрнера?

"…небесный ад из пурпура, смерчи лиловые, пламя синее и ржаво-золотое – красота неописуемая!”.

В этот пассаж (романтизма) вставлен в конце Бодлер (сатанизм):

"Среди небесных берегов он видит труп меж облаков!..”.

А Бодлер отчего до сатанизма дошёл? – От разочарования в поражении революции 1848 года. Романтизм – первый акт протеста против капитализма, сатанизм – какой-то последующий акт. – Может, Елизаров – за ещё следующий, уже не такой страстный, как эти два? И тогда он, как и в “Мы вышли покурить на 17 лет...” - пробуддизм выражает своей “Землёй”? Последний, обессиленный в злости, акт индивидуалистского протеста на поражение идеи коммунизма в СССР и мире… Ну и на некую реанимацию СССР в путинской России.

Какая глубина, однако… Насмехающаяся над протестующими умнячками… Как и над бандито-предпринимателями…

Хм. А что так допекло древних индусов, что они породили буддизм? Наверно, становление рабовладельчсеского строя взамен первобытно-общинного, неравенства взамен равенства, порядка взамен свободы.

В общем, Елизаров отрицает всё, что, вроде бы, заинтересовано описывает. И матерщину постоянную от имени персонажей тоже. То есть, читая его, скучая, я его совершенно не понимаю.

 

"– Давно это всё было?

– Девяносто пятый год, представь себе. Одиннадцать лет назад”.

1995+11=2006, а мы считали, что “сейчас” 2002, максимум 2003 год.

 

Ч-чёрт! Володя "считал себя начитанным парнем”. А я-то всё придирался, что это тёмный отрок из провинции, а то и то знает.

Вообще же, я не могу чувственно представить всю меру пробуддистской отстранённости (если я правильно угадал) Елизарова от всего, что он так педантично описывает. – Мне просто скучно читать бесконечные описания того, другого. Теперь – квартиры Алины. Как надоевшую жвачку почему-то не выплёвываю.

Меня неустанно коробит, что эта ультракультурная Алина непрерывно матерится. Да и начитанный Володя. Впечатление, что это овертон со стороны Елизарова. Хоть я жизнь знаю очень мало. Я вспоминаю, что на последней работе (а там нас в комнате сидело трое мужчин) мы непринуждённо и часто матерились, хоть все трое интеллигенты. Так я просто не хотел выделяться, а те двое, может, и не интеллигенты, высшее техническое образование интеллигентность не обеспечивает. Но Алина-то чуть не философ практически. (Захотелось посмотреть, какое образование у Елизарова – филологический факультет. С себя списывает познания Алины.)

 

Теперь такой нюанс. У Володи было в норме "мёртвое выражение лица”. (За то, наверно, на него обратила внимание эта как бы мёртвая Алина.) И вот я дочитал до места, где он, расстроенный одним погребением, хочет уйти с работы копальщика могил. А ему говорят, и он принимает всерьёз, что у него "большое кладбищенское будущее”. О судьбе автор повествует, и мне чудится его, автора, голос в этом повествовании с точки зрения Володи. А ведь пробуддизм, хоть и безбожный, но какой-то не без мистики. – Да, я непрерывно, как маньяк, жду, что наткнусь на след подсознательного идеала. А пока только одна странность была – терпимость ультраинтеллигентного отца Володи к ультрахамскому обращению с Алиной Никиты. Что вполне можно списать на очередную писательскую ошибку, каковых я не на одну наткнулся.

 

Елизаров, словно почувствовав, что надо кончать с описаниями, круто повернул сюжет. Володю уволили, так как кто-то проболтался про его ссору с братом. И было несколько абзацев мною презираемого, но читабельного экшена на тему отвальной.

 

А вот ещё одна непонятность, подобная странности ультраинтеллигентного отца Володи и Никиты. – Володя подаётся глубоко внутри порядочным человеком. Что увел Алину у брата – можно понять: она к нему пришла и набросилась, а он был в неё влюблён. Но почему он не чувствует ничего плохого в том, что школьному товарищу послал фото голой Алины? Это тоже писательский просчёт Елизарова?

 

Я уж и забыл про непонятнейший текст об испытании, которому он был подвергнут Никитой. Сейчас опять: Володя одним из ушей слышит мистическое. Нет. Не мистическое. Это оказался голос из телевизора в квартире за стеной. – В чём дело? – Предчувствие плохого, как это было за минуту перед разоблачением Никитой его связи с Алиной. – На этот раз (я думаю) его выгонит Алина – за просмотр её фотоальбома, где смакуется смерть. Я думаю, есть разница: философствовать вокруг смерти и чувственно наслаждаться ею.

Та-ак. Алина таки стеснятся этого альбома. Злится, что он смотрел. Применила слова "в чужом доме”.

Та-ак. Пока отбой. Алина даже стала переводить с английского текст в том альбоме.

Я могу написать, что, я предположил, происходит со смущением Володи, злостью Алины и мутностью автора. – Последний не приемлет упоминавшийся сатанизм, который затопил весь Этот мир. Бежать от Такого мира – только в бесчувствие. А муть авторская – от подсознательности такого идеала.

Вопрос только, правильно ль я вывел.

 

Хо. Ему приснилась идеальная любовь к Маше (а что я писал выше?!). Он проснулся. Посмотрел на спящую Алину и на секунду почувствовал, что не любит её. Но пока это прошло. Пока и Алина его не выгнала за то, что его уволили.

Маразм крепчал…

После ухода Алины на работу, он залез в её ленту в “ЖивомЖурнале” с её ноутбука, что дало возможность читать закрытое для других. И узнал мерзкие откровения.

Так-с. А тут что: сказывается моя старость? Мне б гарантировано не хватило терпения или ума освоить “ЖивойЖурнал”, я в фейсбуке еле колупаюсь. А этот Володя что: с компьютером на ты? Откуда? – Слово “комп” впервые стоит в романе, когда Володя вернулся из армии к бабушке, как ожидавший его (он на нём музыку включил). И до этого не было, вроде, упоминания, что он им умеет пользоваться. Или это для молодёжи раз плюнуть – друг друга научить? И тут я автора на халтуре не поймаю. (Пересылание школьному соученику фотки голой Алины меня почему-то не насторожило. Из-за неосвоенности мною “ЖЖ”, наверно.)

 

Мда. Читать этот роман – испытание.

Подробнейше описывается минет, который Алина употребляет, чтоб уговорить Володю согласиться пойти на собеседование к Гапоненко, противной стороне в похоронном бизнесе Загорска, с чоповцами которого он дрался. – Этот роман – целое путешествие Володи по кругам ада вниз. (Прочтено две третьих романа.) А Алине Володя нужен в этом бизнесе для продвижения массы её похоронных идей.

Я таки верно, наверно, угадал, что идеал Елизарова – пробуддизм, куда только и бежать из Этого ада. Вот только знаемый или подсознательный идеал?

 

Плохо что? Что я теперь знаю, что морально падать Володя будет обязательно, какими бы подробностями его автор ни обставит постепенность этого падения. К скуке чтения подробностей добавится скука известности всего наперёд.

 

Остаётся одно удовольствие – ловить Елизарова на писательских ляпах.

Фильм “Убить Билла” сделан в 2003-м, а время действия романа 2002. Как мог Володя видеть этот фильм? И Гапонов не мог знать, кто побил трёх чоповцев. Прибывшие тем на подмогу чоповцы не могли знать Володю, а больше никого из сторонников Гапонова туда не пришло. Гапонов не мог знать про Володино геройство. Разве что послал кого-то разговорить противников и рассказать, кто герой. Не мог он узнать и то, кто указал дорогу для провоза покойников – про Машу. А он узнал и вот она уволена. Надумано и то, что Маша Володю запомнила. Что Алине его мёртвое выражение лица глянулось, так она сам мертвяк. А с Машей – выдумка. И не может эта Маша, работавшая медсестрой, знать про Гапоненко всё то, что она рассказывает Володе.

 

Вообще-то я собирался до конца чтения больше не отчитываться. Но очень захотелось. – Мне подумалось, что эта книга – признание в любви к русскому народу, чёрненькому, как писал Достоевский. Как советский фильм “Хождение по мукам”… Какие в нём все там ядрёные персонажи! Один другого ярче. Что красные, что белые, что бандиты. – Вот и тут. Что ни бандит, то картинка красочная. Что ни ругательство, то виртуозное остроумие (как восхищался тот же Достоевский разговором на сплошном мате). Я было уже склонялся к тому, что эта книга – описание нравов в похоронном бизнесе России начала ХХ века. Теперь же думаю: нет, это гимн чёрному русскому народу. А не анафема сатанизму, от которого бежать надо в пробуддизм.

Елизаров, в сущности, блестящий беллетрист.

"– …Солнечный день, небо ослепительно-синее, эмалевое, и я брожу между городских развалин. Домики такие в баварском стиле – с чёрными диагональными балками из дерева, с черепичными крышами, но только всё обгоревшее, разбитое. В стенах дыры от снарядов, а на балках трупы в лохмотьях. Висят и плачут: “Сними нас! Сними нас!”, но я-то понимаю, что они на самом деле злющие, и помогать им ни в коем случае нельзя. И над всем этим оркестровочка торжественная в стиле “Дня победы”, помпезный такой академический баритон, как у Кобзона: “Ты помнишь, как рыдал солдат, что не хочет умирать?!” Я заглядываю в воронку, на дне её копошится разорванный надвое трупачок в мундире, подгребает кишки и реально воет, что не хочет умирать. И девочка посреди улицы, белокурая, ангелоподобная, в белом кружевном платьице, а в руках у неё фарфоровый бюстик Сталина, и она ему то ли поклоняется, то ли молится. И когда она смотрит на мертвецов, те начинают корчиться и разлагаться, только очень-очень быстро, как в ускоренном фильме. Слышится лязг железа, в городок въезжает гигантский советский танк, и Сталин в руках девочки вдруг открывает огромные голубые глаза…

– Прикольно… Сама придумала?

– Говорю же, сон! Только в жанре такого мультипликационного соцсюрреализма!”

Про что себе прикажет, про то и сочинит блистательно. Метафизические куски, наверно, для противовеса грязноте дана. Но по мне – всё это ерунда.

 

А мне захотелось (из-за этих адовых миров Алины) сменить предсказание. Не вниз по кругам ада будет дальше, а удерёт Володя из Загорска вместе с Машей. И будет пошлый хэппи энд. Как в волшебной сказке с хорошим концом. Или как в сериалах теперешних.

 

Чёткое объяснение от Алины о причине убегания в эти астралы мёртвые:

"…наконец-то нашлась своя общность, можно заниматься, извини за пафос, великим деланием”.

Вообще же – нечитабельна вся эта нежить. И я не понимаю, зачем её давать в таком большом количестве.

 

Хорошо, что я не сдержал зарок после первого предсказания фабулы романа не отчитываться тут же о прочтённом. Вот сейчас, после второго предсказания, я вынужден и от него отказаться и вернуться к первому: вниз – по кругам ада!

На второе предсказание меня натолкнул сюжетный поворот изгнания Володи Алиной. А на возврат первого предсказания – сцена рассаживания проституток на колени гостям Гапонова. От предложенного тем предложения управлять кладбищем Володя отказался. А фабула скольжения вниз по моральному уклону требует пасть перед проституткой.

 

Не фига себе… Описание бардака под-роб-нейшее… Слышно всем, какая пара что говорит. Всё ниже… Куда ещё ниже? – А непрочтённого ещё довольно много. И никакой радости от того, что я фабулу угадал. Если я не найду следа подсознательного идеала, то я не понимаю, как такую книгу выдвигают на премию. Разве безоценочность грязи с точки зрения персонажа лишает её категории овертона?

А Елизаров распоясался и с точки зрения Володи лепит и лепит слова, которые тот не может знать: "…отдавало чем-то индийским. Приплюснутые коротконогие столики…”, “Пахло по-другому – не жареным мясом, а какими-то специями, с преобладанием карри”. Неужели автор взялся пыль в глаза пускать? Кому?

Как ни подробно и последовательно во времени ни было описания происходящего, Елизарову ничего не стоит втюхивать что-то, что с Володей было-де, но для читателя это новость. Это ли не писательская халтура?

А вот нечто похожее на изречение какого-то великого:

"Удовольствие зрения ведёт к гибели смысла”.

Оно мне выглядит как самокритика Елизарова. Все эти замечательные описательские подробности бесконечные разве не погубили книгу?

Эта самокритика вложена автором в уста очень крутого и образованного москвича, совладельца фирмы Гапонова. И вот теперь фабула опять начинает мне казаться не спуском Володи по кругами ада, а… наоборот, что ли, подъёмом неподготовленного к поворотам судьбы человека от победы к победе, не теряя себя бесповоротно, своей нравственности, заложенной с детства ультраинтеллигентным папой. И теперь ему придётся впечатлить суперобразованного москвича. И если сможет, то что? Слава неистощимо талантливому русскому народу?!. И тогда не странно, что книга в большой список попала.. – Читаем, что утворит Володя.

Странность, кстати, тут такая же, как с терпимостью папы к выходкам Никиты. Москвич терпим к обескураживающему поведению Гапонова (с его непрерывным, пусть и виртуозным, но матом в том числе).

"– В общем, когда личность не имеет возможности влиять на происходящее, важно найти хоть что-то, поддающееся контролю. Власть над собственным телом создаёт иллюзию того, что мы ещё способны чем-то управлять, и это позволяет забыть о чувстве собственного бессилия… Отсюда и повышенная телоцентричность”.

Я и сам так думаю (про художников): от краха то Просвещения, то коммунизма и бегут то в романтизм, то в ницшеанство, то в сатанизм и т.д. (Это я ввернул потому, что в дальнейшем разговоре персонажей я хлопаю глазами.) Елизаров же сделал Володю парадоксально (как и во всех прошлых трудных положениях по сюжету) способным разговор с москвичом продолжить.

И Гапонов вступает, но плохо и с матом своим. И опозоривание Зла звенит… Какой, к чёрту, пробуддизм у Елизарова! – Слава русскому народу! (Иносказанием. Образно.) – Произведение прикладного искусства. Всё – от сознания. Второсортное, как на мой вкус.

Тем более, что я то и дело бросаюсь в интернет – понять очередное учёное слово. Ибо тут не тарабарщина. А… нехудожественное произведение (то есть всё – от сознания).

Впрочем, заумная беседа (которая мне уже не понятна) продолжается. И у меня впечатление, что Елизаров тут что-то проясняет сам для себя (а не для читателей пишет). Жаль, мне не дано, понять, что это. Я б разозлился на такое игнорирование читателя, если б не вспомнил, как Михаил Булгаков втюхал альбигойцев в “Мастера и Маргариту”, а зачем – не понятно. Да и Пушкин… При всей народности писал для аристократов духа и на толпу плевал.

Практически Елизаров опять довёл текст до нечитабельной скучности.

Но вот он ввёл какую-то мистическую, не то капустную, не то мазутную, не то канализационную, вонь, которую замечает только Володя. И что-то с делалось с его глазами. – Опьянел? – И покатила белиберда полная, а не только для моего ума. Или не уследить, если всё не понятно…

И так же долго описывается, как всё тут.

Мысль: Володе простят муру за опьянение?

Простили. Взяли подбросить.

Ещё одна фантасмагория: Володя нашёл, какой клавишей опустить стекло в чудо-авто.

Так. Теперь москвичи его что-то слишком долго подбрасывают куда-то поближе к его квартире. Причём не спросили, докуда везти.

Хм. Его изнасилуют? – Вот мне и слава русскому народу… Только такого унижения и не хватало для спуска по кругам ада.

(До чего мне надоело читать эту про всё-подробность…)

Или Володя и тут победит?

Пронесло. И – опять заумь разговоров. И теперь уже эти его упрекают, что он отказал быть у Гапонова могильщиком.

Так. Володю возят вокруг Загорска… - Какого рода эта непонятность для персонажа и читателя?

Отметили, что кружат вокруг Загорска. И что? Продолжают… И говорят с Володей, говорят… Заумно. - Писательская инерция дурная? (Я уже не берусь угадывать, к чему всё, хоть до конца совсем близко.)

Так. Вернулись в Загорск. Им Володя нужен как подходящий, как я понял, будущий устроитель могильного дела как более чем раньше (одухотворённо) соответствующего эпохе Потребления. Предать свой русский менталитет требуется. Берут на повышение квалификации в Москве (где у него мать и есть, где жить).

Чёрт. Он же не дал согласие (ему завтра позвонить надо). И Алина эсэмэсками появилась. Зовёт назад. И получается, что я до последней строчки не пойму, к чему всё сочинено.

"Можно ведь не отвечать Алине, не звонить Глебу Вадимовичу, выбросить в снег визитки, утром сесть на электричку до Москвы и навсегда вычеркнуть из памяти Загорск, Алину с Никитой, Гапона, Второе городское кладбище, полтора десятка могил, “Элизиум”, долг Мултановскому – всего-то три месяца жизни”.

 

И кончается с Алиной, но неопределённостью.

 

Куда пойдёт Россия? Да? – И никакого пробуддизма, тем паче подсознательного.

 

Осознанный замысел, как субстанция более слабая по сравнению с подсознательным идеалом, заставила Елизарова проколоться и с эрудированными москвичами. Он сначала их вывел антагонистами мужлану Гапонову, а потом они совершили переворот на 180 градусов. И создалось впечатление, что их Гапонов держал как запасной полк на случай, если Володя откажется от предложения. Что психологически неверно, а просто нужно для завершения неопределённостью.

Ради неё сделана и та странность, что суперинтеллигентный папа Володи терпел вопиющее хамство Никиты с Алиной. Елизаров поступил и тут от ума – нарушил пословицу: береги платье снову, а честь смолоду. Ибо, прогони папа Никиту, не продолжилось бы скольжение Володи по малонаклонной нравственной плоскости понемногу вниз, вниз и вниз.

Я что-то и не помню, чтоб у кого-то замечал столько много писательских ляпов.

 

31 мая 2020 г.

31.05.2020
15:12

Случайность ли?

28.05.2020
09:40

Существует ли идейная безыдейность?

21.05.2020
20:07

Я растерялся

19.05.2020
09:50

И никакого шаблона

14.05.2020
10:19

Тончайшее

13.05.2020
12:12

Замотало Мателли

11.05.2020
09:56

Кривда Шаламова или Есть левые и левые, а ещё "новые левые"

09.05.2020
18:08

Плохо дело... (Анти)

05.05.2020
09:04

Гриффитс

03.05.2020
11:00

Несграбность эсэсэсэровская

30.04.2020
09:25

Воодушевлённый

29.04.2020
09:43

Теоретические нестрадания

27.04.2020
17:25

Ох, уж эта интертекстуальность...

26.04.2020
10:02

Неминуемый провал

25.04.2020
11:15

Как я разбирался в прошлом

22.04.2020
13:34

Бегство от скуки