|
|
Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н Ы Й С М Ы С Л
ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
Соломона Воложина
|
21.04.2020 |
|
|
19.04.2020 |
|
|
15.04.2020 |
Это новизна наблюдения или нет?
|
|
14.04.2020 |
|
|
10.04.2020 |
|
|
09.04.2020 |
|
|
07.04.2020 |
|
|
05.04.2020 |
|
|
04.04.2020 |
|
|
03.04.2020 |
Почему Бродский писал по-русски и вне родины
|
|
02.04.2020 |
Всё глубже и глубже и глубже. (Читаем Лосева.)
|
|
31.03.2020 |
Поражение, почти равное победе
|
|
29.03.2020 |
|
|
28.03.2020 |
|
|
26.03.2020 |
|
|
25.03.2020 |
|
|
24.03.2020 |
|
|
23.03.2020 |
Неисповедимы... Есть особый восторг, когда совпадают ну тончайшие соображения. Ну тончайшие. Такое произошло со мной от чтения у Эфроса, как Цвейг оказался равнодушным к “Боярыне Морозовой” Сурикова. Я в ранней молодости обожал Цвейга. – Ну со мной понятное дело. Я был романтик по идеалу своему, так как был неким лишенцем: меня мало любили девушки – невзрачный. И вот Эфрос пишет: "Иностранцы не задерживаются у Сурикова. Они его не видят… принимая в Третьяковской галерее Стефана Цвейга, я спросил его перед “Боярыней Морозовой”, что думает он об этой любимейшей из русских картин. Он впервые поглядел на меня чуть-чуть недоверчиво и чуть-чуть недоуменно, как будто думать об этом ничего нельзя, и лишь мой каприз остановил его на ходу между тем примечательным, что я ему уже показал, и тем, что он еще увидит. Я тоже перестал его понимать: он только что заинтересованно выспрашивал меня о меньших мастерах и о более слабых вещах, – и в такой доброй согласованности устанавливались между нами критерии и оценки. Что из того, что он сейчас же по-джентльменски одержал над собою победу и готовно остановился? Он все же ответил на мой вопрос только вопросом; он показал себя лишь корректным европейцем, не считающим нужным утверждать, что в нем собраны все мерила истины. Но лучше бы он не говорил того, что сказал, – ибо он сказал: “Ist denn das etwas wichtiges?”” (https://e-libra.ru/read/489378-profili.html). – Это что-то важное? Я сразу почуял, что Цвейг не из-за иностранства своего так уничижительно спросил. И у меня возник вопрос: а что такое Цвейг по своему идеалу, раз ему ничего не шепнула картина “Боярыня Морозова”? А читал же я Цвейга в ранней молодости. Я забыл, что он такое. – Стал перечитывать “Фантастическую ночь” (1822). – Ничегошеньки не помню, кроме нескольких психологических нюансов, описывающих золотую молодёжь, которая для меня-в-жизни, противоположного своему идеалу (напоминаю – романтическому), была недосягаемым образцом для подражания. Я с тех пор настолько изменился, что нич-чего не помнил в этой новелле. Читаю, как впервые. Прикидываю по ходу, каким бы это идеалом можно счесть, что движимо было такое повествование. Ничего не получается почти до конца чтения. И лишь в конце понял – романтизм: хвала страстям и нет уравновешенной мещанской жизни (аж эти мещане уничижительно несколько раз упомянуты). – Но откуда романтизму было взяться в 1922 году? – Я поднатужился и выплыло из подсознания слово неоромантизм. – Я – в интернет. – Там: "течение в искусстве (прежде всего, в литературе) рубежа XIX—XX веков, возникшее как реакция на реалистические и натуралистические тенденции второй половины XIX века”. Почему только XIX? – И уже сознание (память) подсказала, где искать цитату: "В замене лица, рождаемого чувством целого, “типом”, составляемым из частей, немалую роль сыграло подражание науке… [автор] поступает не как художник, созидающий людей, а как ученый, отбирающий для определения данной среды или эпохи особенно характерных для нее человеческих особей… Построения такого рода могут быть весьма интересны и полезны, но роман, в котором они преобладают, превращается все же в социологический трактат, как это уже случилось с романами Золя и как это снова становится чуть ли не правилом в американской, советской и отчасти немецкой литературе” (Вейдле. https://predanie.ru/book/73253-umiranie-iskusstva/). В немецкой! – Вот против чего у Цвейга неоромантизм. А как Эфрос понимает, что такое Суриков? "Суриков – это… последнее слово искусства о том прошлом, которое мы еще можем считать своим. Дальше начинается, видимо, лучшее и более молодое, – но другое [наверно, пред- и собственно революционное, а потом – советское]". То есть – тоже подражание науке (в виде истории)? – Да: "…стать глубочайшим проявлением народности”. И в чём народность? "Суриков соединяет в нас мысль и ощущение”. Так это ж иллюстрация! – "О распрях никонян и раскольников” – это мысль в “Боярыне Морозовой”. А что такое продолжение цитаты: "мне хочется выразиться гейневскими словами”? И что это за слова? – “Мир раскололся надвое, и трещина прошла через сердце Поэта”. – Это об ощущении истории, не мысли. Приехали! Суриков страстный иллюстратор истории. А та – наука. Она говорит, что реформы Никона были прогрессивны. А Суриков добавляет: “Но традиционалистов старообрядцев жалко, они ж тоже русские!”. Вот мы-де этак и не отрекаемся от своей истории. И где, мол, австрийцу Цвейгу понять нашу русскую память-боль. И в этом глубокая ошибка Эфроса. – Посмотрите тут и вы поймёте, что Суриков свой подсознательный идеал выразил, когда провалились народники, и не во что стало верить. И идеал тот – ницшеанский. И ценность – как всегда в неприкладном искусстве – в умении выразить идеал, пусть он и подсознательный. А как же Цвейг сумел не почуять, что порыв героини к Богу вон из этой московской тесноты (улиц и толпы) – это образ принципиально недостижимого метафизического иномирия, куда вон из Этого скучного-прескучного мира неизбывного (даже религией неизбывного) Зла вырваться хочется? Почему Цвейг не почуял “нецитируемый” улёт Сурикова? А потому что он, Цвейг, и в неоромантизме своём был иллюстратором, а не художником (в смысле – выражающим свой подсознательный идеал): романтизм – значит необычные страсти. Это ведомо ещё со времён обычного романтизма столетней в 1922 году давности. Как факт, я прочёл его новеллу – и ничего во мне не шевельнулось. Наоборот. Я чуял натяжку в желании барона совокупиться с грязной проституткой, быть избитым и ограбленным её сутенёрами. Тем паче, что автор избавил в итоге своего барона от того и другого. Я с самого начала чуял это от ума идущее усилие очень-очень заинтересовать читателя ЧЕМ-ТО, что он, автор, ему приготовил. (Интересность текста давно уже стала для меня признаком отсутствия у автора подсознательного идеала. Раз автор настойчиво увлекает, значит, он ЗНАЕТ, куда.) Молодым я был не опытный. Страсти-мордасти меня-романтика-в-глубине-души, наверно вообще-то привлекали – психологизмом (ведь не были ж натяжкой описания бесстрастия светского хлыща, а потом описания его, изменившегося, вожделения к красавице и ненависти его к её мужу). Вот из-за таких неопытных и взлетела слава Цвейга. Но умствование его на ниве неоромантизма не дало греметь его имени в веках. 17 марта 2020 г.
|
|
22.03.2020 |
|
|
14.03.2020 |
|
| << 51|52|53|54|55|56|57|58|59|60 >> |
 |
Редколлегия | О журнале | Авторам | Архив | Статистика | Дискуссия
Содержание
Современная русская мысль
Портал "Русский переплет"
Новости русской культуры
Галерея "Новые Передвижники"
Пишите
|
© 1999 "Русский переплет"
