29.08.2018
15:15

Упрямство.

28.08.2018
13:33

Разоблачение вранья о роли Прохоровки.

28.08.2018
09:01

Попытка поспорить с Вейдле.

27.08.2018
13:43

Империя как федерация.

25.08.2018
09:24

Насилие.

22.08.2018
18:06

Труднейшая задача.

16.08.2018
08:35

Не понятно ли...

14.08.2018
10:33

Фаюмские портреты и иконы.

11.08.2018
14:10

Апокалипсис, ветренная Свобода и постоянный Традиционализм.

11.08.2018
13:36

Прав ли художник Владимир Крылов вне своих картин?

05.08.2018
16:37

Это великое дело проверки.

04.08.2018
10:00

Ответ искреннему человеку.

03.08.2018
08:40

Лем и другие.

01.08.2018
10:35

Чего не понимает Улицкая.

Она не понимает того же, до чего не догадался Карл Маркс. А мог бы догадаться, ибо гений. Глядя на зародившееся массовое производство, он мог бы догадаться, что оно доведёт в будущем до массового потребления (до нынешней эры Потребления). Ну и что неограниченно это продолжаться не сможет. То есть до смерти человечества от перепроизводства и перепотребления. И если смерть не наступит, то, значит, есть какой-то закон смены тенденций истории: то прогресс, то покой. То упор на тело, то – на дух. И история могла б ему подсказать. То рабовладельцы наверху Истории, с их римскими оргиями, то христиане, с их пренебрежением к бренной жизни.

В этой связи на меня произвел впечатление один факт.

Я давно знал, что – скажем образно – у немецких детей голова имеется, а у русских она есть. То есть, что западная цивилизация – имущественная, а российская – бытийная. Но совсем недавно я узнал, что приобрели восточные славяне такой оборот речи от финских племён, которых мирно поглотили, когда удрали от набегов степняков с юга на лесистый север.

Мирность, кстати пришлась для далёкого будущего. Славяне просто были развитее, вот малочисленные мурома, меря и смешались с ними. Более многочисленные: мордва, мари и др. – остались навсегда соседями. Но это – отвлечение.

Главное для впечатления – то, что на юге-то был чернозём, а на севере – неплодородная почва. На века определившая бедность северо-восточных славян. Которая оказалась глубинно кстати для христианского самоотвержения в этой жизни. Когда христианство в виде православия, отличного от католицизма, распространилось среди восточных славян.

Бедность определили и другие географические и исторические причины, но языковое смешение с муромами и мерей произошло с самого начала, при физическом смешении.

А менталитет-то народа и закладывается ведь с самого начала его обособления. Ну хотя бы от своих же. Оставшихся на юге и под властью не татаро-монголов, а Литвы и Польши.

Так мне примерещилось, что тогда-то История и заложила предпосылки для теперешнего спасения человечества от смерти из-за пресыщения. Создался народ с менталитетом, сориентированным больше на дух, чем на тело. Народ, который даст в будущем духовный пример, как спастись: лозунгом “каждому – по разумным потребностям!”. А это ж коммунизм. Не марксовый, силовой, ориентированный на неограниченный материальный прогресс, обобществление производства и централизм управления, а, скажем, прудоновский, мирный, с анархией (без центральной власти, т.е. с самоуправлением) и с покоем вместо материального прогресса.

Как бы предчувствуя это, не сегодня повелось в оппозиции цивизилизация – культура первое отдавать Западу, а второе – России.

И будущее на этой волне Истории – за культурой, а не цивилизацией.

И когда Улицкая пеняет России, что, например, смартфоны у россиян не своего производства и что потому она – отсталая провинция, тогда Улицкая демонстрирует свою близорукость, скажем так, может, и душевную, ибо русскому (россиянину) как-то интуитивно ясна, если не богоизбранность (из всех православных стран России назначено хранить православие до самого Страшного Суда, а другие страны и народы могут и не дожить), - если не богоизбранность, то некий глобализм (тот же марксовый коммунизм начать на планете).

То тело, то дух прорываются вперёд в истории. Сейчас, как при появлении христианства, наступает приоритет духа.

 

Но тут меня настигает сомнение. – В человеке-то всё – духовно. Даже и гедонизм. Любой индивидуализм. Даже абстрактные картины Поллока (см. http://art-otkrytie.narod.ru/pollock.htm). И, исключая начало ХХ века (Кандинский {см. http://art-otkrytie.narod.ru/kandinsky.htm}, Малевич {см. http://art-otkrytie.narod.ru/malevich3.htm} и др.), новации в искусстве (а тому нельзя отказать в проявлении духовности) теснятся больше на Западе, чем в России.

(Я всё время говорю не о прикладном искусстве, которое – даже и идеологическое {“Мать” Горького} – понимаю призванным усиливать знаемые переживания, например, любви или социалистической революции. Я всё время говорю об искусстве неприкладном, об общении подсознаний автора и восприемников.)

Но действительно ли новации есть новизна?

Смотрите.

 

Там и там прорезаны прямые. Слева – на куске охры, справа на куске материи. Слева – камень из пещеры Бломбос (ЮАР), разрисованный 75.000 лет тому назад. Справа – произведение Лучо Фонтаны “Пространственный концепт, ожидание”, 1961. Слева – первый в мире орнамент, который имел огромный смысл, отделял МЫ, люди, от ОНИ, нелюди, в стаде шерстистых внушателей и бесшёрстных внушаемых (вот-вот людей). Эти прямые так ошеломили внушателя, только что внушавшего внушаемой самке отдать дитё на съедение стаду, что ошеломление, может, спасло детёнышу жизнь и положило начало разделению стада. А Фонтана, возмущённый всеобщим потребительством и превращением произведений искусства в товар, “закричал”: “Нет!”, - таким вот способом, получившим название “Arte Povera” (итал. – бедное искусство).

Новое в искусстве – это хорошо забытое старое.

И вообще. Искусство ж движимо идеалами. А те (типы идеалов) – циклически повторяются в веках (даже и называясь разными стилями; например, маньеризм позднего Микеланджело и – через 450 лет – экспрессионизм Эрнста Неизвестного, оба – от идеала благого для всех сверхбудущего, именно сверх-, ибо настоящее слишком плохо).

 

Микеланджело. Пробуждающийся раб. 1536. Неизвестный. Взрыв. 1957.

Тут Неизвестному даже и не потребовалось забывать позднего Микеланджело. Духовная обстановка в СССР для него была непереносима из-за лжесоциализма. А она была похожа на обстановку в Италии XVI века при настолько безнравственной католической церкви, что разгорелась религиозная война Реформации против Контрреформации. И как только где и когда ни возникает дух неприятия оголтелости во имя сверхбудущего блага большинства, так и возникает похожий стиль.

Даже имеет смысл перейти к именованию идеостиль. Потому что, например, отвержение предельно противного жирующего настоящего может и не пользоваться противным “текстом”.



Ричард Эстес. Автобус с отражением Флашерон-билдинг. 1966-67.

Я б точнее назвал: “Отражение автобуса и Флашерон-билдинг”.

Вы чувствуете отвращение к вещизму?

Или тут?



Дон Эдди. Новые туфли для Х. М. 1972.

Или страха вот тут не чувствуете?



Том Вессельманн. Пейзаж №4. Акрил и коллаж на фибровой доске. 129 х 159 см. 1965.

В этой последней есть и прямые указания на страх: темнота неба, зловещий контраст и нереальность какая-то всего, кроме горы и автомобиля. А в первых двух иной увидит "…гимны “американскому образу жизни” и панегирики Кадиллаку” (Советское искусствознание ʻ74. М., 1975. С. 59). Такой, как Улицкая, увидит… Не чуя, что столкновение умения отражать с искажением отражённого “говорит” об ужасе того положения, ЧТО считается чего-то стоящим.

А ведь тут тот же идеостиль (хоть здесь стиль называется гиперреализм), что у позднего Микеланджело и Эрнста Неизвестного.

И вообще, если идеостили повторяются в веках, то как можно сметь говорить о провинциальности России в культуре?

Речь, впрочем, у Улицкой шла о чём-то ниже ниже культуры. Капитализм тем и силён, что обращается к человеческому низу. Оттого так сильно задела она россиян. Россияне ж ещё не люди коммунизма, а только больше к нему предрасположены, чем другие. И потому – уже впереди планеты всей. С 70-х годов прошлого века впереди, когда организовался Римский клуб учёных и те поручили Медоузу сделать доклад о будущем планеты. Когда забрезжило глобальной экологической катастрофой.

И с “передовым” социальным строем первенство СССР не было связано. Наоборот, власть вела, невольно и неосознанно вела, политику предательства коммунизма. Осуществляла предсказание Троцкого о перерождении власти и реставрации капитализма. И тот в таком изводе выглядел для власти привлекательным.

Что и воспитало Улицкую.

Рассмотрим её рассказ “Перловый суп”. Он входит в сборник рассказов, написанных в 1989 – 2002 годах. То есть тогда, когда назревала и свершилась контрреволюция 1991 года. Понимаемая активными людьми как революция. Одно время они даже самоназывались левыми. Тип их идеала был высоковзрожденческий. Только 500 лет назад он возник как реакция на колоссальный разврат Раннего Возрождения – требованием Гармонии низкого и высокого. А в конце ХХ века в России – тоже как требование Гармонии, но, наоборот, как требование прекратить лгать о примате духовного над материальным при сочетании личного и общественного, когда фактически – примат личного, да ещё для верхов. Вспомните о кампании Ельцина против привилегий.

Лживость советской власти в рассказе выявлена точкой зрения наивного ребёнка. Наверно, четырёхлетнего. Речь о ХХХ годовщине Октября. "Город к празднику почистили... - объяснил ей отец” (вполне спокойно не считающийся с нищими; а то был год голода, организованного игнорированием нищих). Перевезли куда-то живших не в квартире, а в каморке калек и чёрт знает чем живущих нищих. Девочкино отношение, как и реальное отношение лживой власти: "Я их боюсь и брезгаю, но мама, как мне кажется, об этом знать не должна”.

Мама – обманутая этой лживой властью. Она – за нищих. Она являет неумирающую жизнь русского менталитета: бедность – не порок. Она б годилась для настоящего социализма, а не для лже-, который получился. Поэтому мама не годится для наступающего в 1989 году в России капитализма. Что и фиксирует взрослый “я”-повествователь отстранённостью в последнем абзаце рассказа: "...Давно никого нет. Нины. Надежды Ивановны. Мамы уже двадцать лет как нет. И перловый суп я никогда не варю”.

Этим абзацем мама уравнена с человеческим отребьем (по верному ребячьему мнению) ошибочного общественного строя, вконец испортившего людей всеобщей бедностью.

"Нина была дочь Надежды Ивановны, взрослая девушка, тяжелая сердечница с ракушечными голубыми ногтями и синими губами, плохо закрашенными красной помадой”.

А её мать, Надежда Ивановна, не погнушалась воспользоваться жалостью мамы по поводу смерти Нины, и попросила дать ей перловый суп (мама вкусно его готовила; с какими-то приправами).

И вот – мама уравнена с этими негодными. Неконкурентоспособными, как выражаются в общем о россиянах либеральная, так называемая несистемная, оппозиция.

Кроме девочки, живущей естественной жизнью и не поддающейся маминому воспитанию, все остальные персонажи один другого дефектнее.

"Сосед Цветков высунулся в коридор.

- Погорельцы вот, - сказала ему мама виноватым голосом, но он быстро захлопнул свою дверь”.

Почему у мамы голос виноватый? – Потому что Цветков со лживой властью заодно, за примат личного, который сдаст в итоге страну по упомянутому предсказанию Троцкого.

Ну а уж о воровке, притворившейся погорелицей, и говорить нечего – брак человеческий. Продукт бракованного общественного строя.

И как же хорошо, мол, (где-то в 1989 или позже году), что он умирает.

Смешно. Именно в 1989 году я, инженер, каждый день ждущий увольнения из-за краха нашего ЦКБ, опустился до того, что поднял выложенный кем-то богатым у мусорного контейнера целлофановый мешочек с абрикосовыми косточками. А одна знакомая на моё унылое предсказание, что к капитализму идём, бодро возразила: “Хоть наедимся!”

Раз не наелись всё-таки, значит, не сбылась мечта Улицкой, что Россия выйдет, наконец, из материальной отсталости.

Но надежда – была.

 

Мне б только как-то оценить, по моему пристрастию, была ли эта надежда у неё подсознательным идеалом… Наверно, всё же нет. Неожиданное – только уловка воровки. Ну так эстетическое что-то в рассказе есть. Как имеет эстетическую ценность и обман воровки. А недопонятное что-то есть? – Нет. Всё понятно. Хоть и есть ложный композиционный ход (иначе получилась бы злая сатира на нищий социализм) про маму, обладающую массой положительных качеств. И добрая, и очень вкусно готовит, и здорово работает: "была биохимиком, и любовь ее к восхитительно стеклянной науке…”. Но это – от мастеровитости. И не даёт рассказу быть художественным, ибо является иллюстрацией от обратного идей либерального романтизма.

30 июня 2018 г.

31.07.2018
10:39

Хуан Хеновес что: всех обманул невольно?

29.07.2018
10:46

Разоблачение.

28.07.2018
22:21

Посвящается...

26.07.2018
10:46

Чёрно о Чернигине.

24.07.2018
08:48

Не махинаторство ль?

17.07.2018
07:46

Правда и вымысел.