09.05.2020
18:08

Плохо дело... (Анти)

05.05.2020
09:04

Гриффитс

03.05.2020
11:00

Несграбность эсэсэсэровская

30.04.2020
09:25

Воодушевлённый

29.04.2020
09:43

Теоретические нестрадания

27.04.2020
17:25

Ох, уж эта интертекстуальность...

26.04.2020
10:02

Неминуемый провал

25.04.2020
11:15

Как я разбирался в прошлом

22.04.2020
13:34

Бегство от скуки

21.04.2020
17:55

Два кино в один день

19.04.2020
21:01

Выдохнули!

15.04.2020
18:53

Это новизна наблюдения или нет?

Некто Охоцимский написал по поводу библейских эскизов Иванова:

"Штраус объяснил Иванову, что “вначале был образ”, а Библия – это лишь его словесное описание. Этот первичный образ он и стал рисовать”.

Мифический.

Так я что-то не читывал конкретных примеров сравнения писания Штрауса с деяниями Иванова. – Продолжу начатое (начало тут).

Штраус.

Отрицательный факт казни Христа и сопутствовавших действий

"...приходилось истолковывать так, чтобы они утратили свой отрицательный характер и по возможности обратились в устои веры, чтобы их отрицательная ценность превратилась в ценность положительную и клеймо позора обратилось в знак почетного отличия” (https://e-libra.ru/read/129041-zhizn-iisusa.html).

Если показать, что Христос был поко`рен наказаниям, как "это было предсказано Исаией в изречении, которое истолковывалось в мессианском смысле: "Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим, лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания" (50:6) [то] Иисус тем самым показал, что он есть тот, кем не хотели признать его ослепленные враги” (Там же).

Пожалуйста, Иванов так и рисует.



По рядом с собой положенной снятой одежде понятно, что снял Он её сам. Никто Его не связывал перед побоями. Он сам взялся за кольцо, вделанное в стену, чтоб палачам было удобнее Его бить.

"Что даже первый ученик Иисуса малодушно от него отрекся, это опорочивало только самого ученика и обнаруживало слабость человеческой натуры, и в этом горько раскаивался впоследствии сам малодушный ученик; однако это отречение свидетельствовало также о высшем естестве и достоинстве Иисуса, ибо он сам предсказал это отречение, и предсказание его исполнилось в точности” (Там же).



Иванов. Выход с тайной вечери.

Образ предсказания дан в каком-то повторении цвета накидок Иисуса и Петра.

Поэтическая красота (искусство слова в пику искусству вымысла) предсказания, как-то скрадывающая позор самого впоследствии почитаемого апостола, Петра, Штраусом порицается:

"В рассказе Марка поэтическая фантазия рельефно проявилась в замечании о том, что прежде, чем петух пропоет в эту ночь дважды, Петр отречется от Иисуса трижды. Это сопоставление однократного пения петуха с троекратным отречением Петра – крайне неудачный вымысел и не заслуживает более подробного рассмотрения”.

А Иванов со Штраусом не согласился и обеспечил красоту цветовым контрастом плащей Иисуса и Петра со всем остальным. И – перед нами воплощённое в цвете волшебство предсказания.

Штраус:

"В легендах той эпохи грядущее несчастье или бедствие часто предвещалось тем, что замкнутые двери внезапно раскрывались сами собою”.

Пожалуйста.



Иванов. Богоматерь, ученики Христа и женщины, следовавшие за ним, смотрят издали на распятие.

Причём от солнечного затмения (явления естественного) Иванов отказался: тень отбрасывают ворота, мужчина и две женщины слева.

Штраус:

"Матфей здесь сообщает как о том, что увидели у гроба обе Марии, так и о том, что произошло там перед их приходом, а именно "сделалось великое землетрясение" и сошел ангел с небес, как молния сверкающий, и отвалил камень от гроба, а стражники при гробе устрашились и стали как мертвые. Это последнее обстоятельство Матфей отмечает, очевидно, с той целью, чтобы показать, как и почему устранилось сопротивление стражников, о которых упоминает лишь Матфей и ничего не сообщают прочие евангелисты”.

Пожалуйста.



Иванов. Ангел отваливает камень от двери гроба.

Даже более чем как мёртвые. Их вообще трудно увидеть. Если б не согнутая в колене нога одного воина, остальные повергнутые казались бы почвой.

Штраус:

"Если мы еще ближе всмотримся в отношение цитат Юстина к отдельным нашим евангелиям (за исключением четвертого), то увидим, что они более всего согласуются с Евангелием от Матфея… Но иногда замечается также сходство с Лукой… При этом он пытается согласовать обоих евангелистов по таким пунктам, по которым они между собой расходятся. Например, со слов Луки он сообщает, что ангел Гавриил предрек Марии ее беременность, и затем со слов Матфея, ничего не сообщающего об этом предсказании, повествует о том, как Иосиф усомнился в своей обрученной невесте и только в сновидении был наставлен на путь истины”.

Что у Иванова об этом?



Но лучше – без тени от света Господня.



Иванов. Сон Иосифа (“Не бойся принять Марию, жену твою”).

Сомнения Иосифа изображены горестной позой его на полу, схватившегося за лысую голову. Так, пожалуй, и заснуть невозможно. Или это момент его просыпания от озарения во сне: увеличенный живот Марии на кровати сияет, как солнце, по мановению правой руки Гавриила. – Чудо!

Штраус:

"Праотцы еврейского народа тоже были пастухами и среди стад своих получали откровения свыше. Первому Спасителю народа иудейского, Моисею, ангел Господень явился в то время, когда тот пас стада своего тестя Иефрона, или Иофора (Исх. 3:1), а предка Мессии, Давида, Бог призвал из овечьего загона, близ Вифлеема, чтобы пасти избранный народ Божий (Пс. 77:70; 1 Цар. 16:11), точно так же и греко-римская легенда повествует о своих героях Кире и Ромуле, что они росли и жили среди пастухов. Вот почему в данном случае первого извещения о рождестве младенца – Мессии были удостоены убогие и кроткие пастухи в поле, а не фарисеи и книжники и не жестоковыйный царь Ирод в столичном городе Иерусалиме”.

Пастухи в поле, так пастухи в поле…



Иванов. Явление ангела, благовествующего пастухам о рождении Христа.

Почти нет в этом чуда? – Читаем дальше про свет великий:

"Ангел является пастухам ночью, и "слава Господня осияла их"; эта деталь основана на следующем представлении: по словам Исаии (9:2), народ, блуждающий ныне во тьме, увидит свет великий, и "на живущих в стране тени смертной свет воссияет". Это пророчество отнесли к Мессии-Иисусу как Матфей (4:16), так и Лука, повествующий о детстве Иисуса (2:32); он есть "Восток свыше", свет, просвещающий во тьме (Ин. 1:5), а потому ассоциация идей приводила к той ночной сцене, которая нарисована Лукой. Ангел, явившийся пастухам и осиявший их светом славы Господней, возвещает им, что в городе Давидовом родился Спаситель, который есть Христос-Мессия, и он подтверждает истину своего благовестия указанием на то, что, вернувшись в город, они найдут в яслях спеленутого младенца. Так и пророк Исаия (7:14) подал царю Ахазу "знак", заявив, что некий не родившийся еще младенец при рождении своем получит имя, означающее радость, да и вообще еврейская легенда любит подтверждать истину пророчеств, божественное происхождение заповедей или высокое призвание угодников Божиих исполнением второстепенных, лишь на ближайшее будущее рассчитанных прорицаний (например, 1 Цар. 3:34; Мф. 21:5; Деян. 10:5-17). Когда ангел досказал свое благовестие, явившееся с ним бесчисленное воинство небесное стало славить хором Бога, а пастухи затем идут в город…".

И этот поход изобразил Иванов.



Иванов. Славословие пастухов.

Воинство небесное – это, наверно, то, что мы видим на эскизе в ночном небе над городом.

Кроме эскиза “Выход с тайной вечери”, всюду чего больше: иллюстрации слов Библии или изовымысла? – Я боюсь, иллюстрации слов. Что не красит художника. Спасает его только адресация к своим, тоже глубоко верующим людям.

Хотя светящийся живот – это что-то.

Но красоты цвета и рисунка Иванов явно избегает. – Почему?.. В эскизе “Выход с тайной вечери” исключение… – Это из-за духовидности? Не должно быть материального удовольствия? Или просто не всюду получалось совместить



Иванов. Тайная вечеря.

Чтоб доказать, что тут все 12 апостолов и Иисус, я преобразовал эту картинку, увеличив контрастность и обведя тонкими белыми дугами макушки (всмотритесь – увидите).



А вот текст Штрауса, подводящий к духовидности, правда, одного только Иисуса:

"Последователи Иисуса не могли представить себе своего убиенного Мессию простым заурядным мертвецом или нереальным бесплотным призраком, поэтому у них сложилась вера в то, что он воскрес и вознесен был к Богу на небеса, а на почве такого верования создавалось у них представление об Иисусе, воскресшем и вознесенном на небеса, как о существе, которое по достоинству своему по меньшей мере равно прочим небожителям, то есть ангелам, или даже превосходит их, так как сам Бог даровал ему "всякую власть на небе и на земле" (Мф. 28:18). Но Иисус не мог быть равен им, если бытие его началось лишь с момента человеческого рождения, тогда как ангелы появились уже в момент сотворения Вселенной; чтобы сравняться с ними в этом отношении, он должен был существовать уже до момента своего человеческого рождения, а в момент рождения он как личность не появился впервые, а только сошел на землю, или перешел от прежней сверхчувствительной формы бытия к земной форме существования…

… Наименование Иисуса "началом создания Божия" (Апок. 3:14) стоит на рубеже именно такого идеального и реального воззрения, к которому приводили также некоторые черты моисеевой истории сотворения Вселенной. Как известно, в первой книге Моисея имеются два рассказа о сотворении человека. В одном (1:27) говорится: "И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их". Во втором (2:7) говорится, что Бог Иегова слепил человека мужа из праха и вдунул ему дыхание жизни и затем сотворил ему жену из ребра его. Этот двойной рассказ навел новейших критиков на мысль о том, что первая книга Моисея составлялась из нескольких различных записей, а иудейских мыслителей он натолкнул на следующее открытие: если в одном рассказе говорится, что человек сотворен по образу и подобию Божию, а в другом, что он сотворен из праха, то, значит, в первом случае речь идет о человеке сверхчувственном, небесном, а во втором – о чувственном, земном”.

Иванов, желая рисовать миф, духовное, попробовал в таком, крайне одухотворённом, виде попробовать нарисовать и вариант “Тайной вечери”.

Нематериальность всех, а не только одного Иисуса означала, что в этой сцене предлагается людям не новая вера, а её символ (об этом и более материальном варианте “Тайной вечери” см. тут). Художник искал, какой вариант доходчивей об этом говорит.

Другая причина создания Ивановым двух вариантов – варианты сцены в Гефсиманском саду.

По Штраусу первые 3 апостола (Матфей, Лука и Марк) унизили Иисуса, показали его в слабости – молящим Отца о миновании мук. Что заметил 4-й евангелист, Иоанн, и дал легенду, которая "более продуманна и планомерна”:

"…его [4-го евангелиста] Иисусу надлежало явиться на поле брани уже во всеоружии самообладания и мужества”.



Иванов. Молитва в Гефсиманском саду (Моление о чаше).



Иванов. Христос в Гефсиманском саду.

Остаётся только вспомнить о своей идее-фикс, что художественно только то, что несёт следы подсознательного идеала автора, является неприкладным искусством, способом общения подсознания автора с подсознаниями восприемников, и не художественно (а несёт только эстетическую ценность {поразительно точно выражает знаемое переживание}), - не художественно то, что следов подсознательного идеала не несёт. Есть даже специальный термин для того, к чему приложенными оказались библейские эскизы Иванова – иеротопия. Это создание конкретных сакральных пространств, рассматриваемое как особый вид творческой деятельности.

Творческой-то творческой, но получается, что библейские эскизы Иванова не художественны, ибо приложены к идее личностного (чуть ли не по-лютерански) переживания Бога (в пику засушенности официального православия его времени).

8 апреля 2020 г.

14.04.2020
18:30

Народное творчество

10.04.2020
10:46

Это плохо

09.04.2020
16:26

Удар

07.04.2020
15:53

Ну что поделать...

05.04.2020
09:47

Микены и Украина

04.04.2020
22:40

Авось...

03.04.2020
18:03

Почему Бродский писал по-русски и вне родины

02.04.2020
11:11

Всё глубже и глубже и глубже. (Читаем Лосева.)