|
|
Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н Ы Й С М Ы С Л
ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
Соломона Воложина
|
01.09.2019 |
|
|
30.08.2019 |
|
|
29.08.2019 |
|
|
22.08.2019 |
|
|
17.08.2019 |
Разрыв Тарковского с Кончаловским
|
|
12.08.2019 |
|
|
09.08.2019 |
|
|
04.08.2019 |
|
|
02.08.2019 |
|
|
01.08.2019 |
|
|
27.07.2019 |
|
|
26.07.2019 |
|
|
24.07.2019 |
|
|
23.07.2019 |
Нарвусь на неприятность? - Ну и пусть.
|
|
19.07.2019 |
|
|
18.07.2019 |
|
|
17.07.2019 |
|
|
15.07.2019 |
|
|
12.07.2019 |
Хорошо, что есть Дмитрий Быков
|
|
07.07.2019 |
Не красит это Некрасову Гос-споди! Какая это нуда – быть ребёнком! Оказывается. Полная зависимость и скрытый протест. Я о себе что-то такого не помню. (Я люблю примеривать на себя то, что читаю. Может, все так делают…) – Я читаю “Калечину-малечину” (2019) Евгении Некрасовой. Я, третьеклашка (как и Катя), хорошо, даже отлично учился, с мамой и дедушкой жил душа в душу. Тоже и во дворе. Я был совершенно свободен, и лишь раз совершил длинное путешествие по окрестностям городка, придя домой лишь к вечеру и напугав маму, о чём пожалел. И мне не нужно было заплетать длинную косу, а перед этим её расчёсывать. Прочёл первую главу.
Гос-споди! Какое социальное расслоение в классе! Моллюски – и другие. По сообразительности, по авторитетности родителей… "Лару каждое лето отправляли в другие страны разговаривать на разных языках”. У меня в первых классах я не помню никакого выделения. Никто не знал, кто у кого родители. Я был плох на физкультуре и хорош на остальных уроках, и это никого из соучеников не трогало. Или у меня память не писательская? Я никого не помню (увезли меня в четвёртый класс из того городка). Гос-споди! А как измываются над малограмотной Катей. Всем классом во главе с учительницей. Я такого за все 10 классов не видел. На физкультуре меня просто последним выбирали два самых спортивных мальчишки в свою команду и просто забывали обо мне на игровом поле. Я ни одного мяча в баскетбольную сетку не положил и т.п. А учитель молча ставил мне двойки. Он знал, что его предмет не котируется нигде вне класса. Кошмар! Травля большинства класса. И за что? За то, что не знает, что стихи пишутся в столбик! У нас неуспевающие были главными людьми (на играх в перемены {в колдуны и т.п.}; это я уже вспоминаю другой город). Я аж в седьмом классе приказал себе перестать быть отличником и выполнил это задание. Я был за всех, но как-то не из страха, а из коллективизма. Это, кажется, тихо ценилось. Прочёл вторую главу.
Боже мой! Чтоб так отказывало всякое соображение… Я тоже раз впал в депрессию. Где-то после 7 класса, кажется. Я тайно влюбился, и не было никакой надежды мне, последнему человеку, на взаимность. И меня наказала химичка двойкой за годовую контрольную (она угадала, что я дал списать всем, сидевшим на партах слева {парты были на двух человек}, ну, не буквально всем – но впереди и сзади сидящим, то есть всем). – Мне от такой справедливости химички просто не хотелось существовать. Но чтоб не соображать… Катя очень ограниченный ребёнок. Плюс родители слишком урабатываются за день, чтоб её развивать. Я таких не помню. По-моему, у нас каждый чем-то выделялся. Впрочем, у меня плохая память. У Кати аутизм? – О: "Катя любила лепить, но в художественную школу проситься стеснялась, а пластилин в доме запретила ещё бабушка”. Зародыш художественного таланта. – Я ж говорю – это моё кредо – дураков нет! Так. Непонятность. Кто-то смешал продукты в банках: соль, сахар, крупы. "…обойные цветы выпирали из стен и падали на пол”. Так. Папа наругал. Ну тупая дочка. Но… пережили этот плохой день. Прочёл третью главу.
Новая непонятность – какое-то видение пошедшей спать Кате: перевёрнутый мир. Она во сне перевернулась головой к ногам? Катины неприятности продолжаются. – Моя депрессия пришлась на летние каникулы, и спасся я просто: чтением “Тихого Дона” (там такие страсти-мордасти, что мои были ноль в сравнении с тамошними). А тут… Гналась собака. Отсела от Кати Лара. Контрольная по математике – провал. На перемене танцуют вальс Лара с Сомовым. "Все её [Кати] внутренности, от головы до ступней, принялись медленно переворачиваться внутри кожи, скрипя, похрустывая и принося ужасную боль”. Ни-че-го себе! Какая страсть… Кате захотелось убить и сесть в тюрьме в одиночную камеру. Аутист. Но, поразмыслив, решила, что Сомова убивать нельзя. – Я бесстрастная рыба по сравнению с этой Катей. Господи, что ж она задумала взамен убийства? А страсти-то, страсти… Она всего лишь наябедала, что Сомов и Панкратов курили.
Миражи с Катей продолжаются… Вязать на уроке труда тоже не вышло. (Что-то нагромождено всё. А?) Классная руководительница сообщила, что будет переводить её в школу для отстающих.
Так. Девушка-самоубийца на крыше (это Катя идёт домой). "Катя почему-то подумала, что это самое красивое зрелище на свете из всего того, что она видела за свои десять лет”. (Неужели могут быть дети-ницшеанцы?! Третьеклассницы…) "Нет! Катя вывязывает и довязывает. Катя решила, что у неё нет времени досматривать, что будет со старшеклассницей дальше”. Я прочёл четвёртую главу.
Что за наваждение? У Кати – при всём настрое вязать – пальцы не гнутся – не может вязать. Не свяжет – начнут процесс перевода в школу для отстающих. – Ну, наверно, так бывает – ступор в ответственный момент. – У меня тоже было такое. На выпускном сочинении. В конце учебного года я неожиданно оказался кандидатом в медалисты. Но совершенно не знал, какую тему выбрать и что по выбранной писать. Однако я себя переломил. Построил план действий и чётко его выполнил. – Давали 6 часов. Я 2 часа притворялся что-то пишущим. Потом попросился в туалет. Туда не пошёл, а – на соседнее кладбище. Там – я знал – сидели родители с учебниками и литературой. Я подобрал и законспектировал нужное. Вернулся в класс. Там опять вернулся ступор. Но я его ещё быстрее преодолел. И всё кончилось благополучно. "Катя поплакала, потом принялась больно кусать себя за косточки и подушечки [пальцев]". Она связала всё же. Но какая-то другая беда явно подстерегает семью. Хм. А у этой Кати ещё и стихи сами собой сочиняются. От ужаса (она ж разбила Ларин мобильник, а тот дорогой). Так. Беда оказалась такая: папа продал бабушкину дачу-дом дяде Юре, а тот ему денег не дал и говорит, что дал. Есть подпись. И в милиции папу и маму не стали слушать. – Это мне знакомо. Когда мы написали заявление в милицию, что к нам залезли через балкон в квартиру и обворовали, пришёл домой милиционер и попросил забрать заявление: у них нет сил. И тут новое чудо: неизвестно как на столе оказалось чудовищное нагромождение немытой посуды. А Катя только нож в раковину положила. Меня эти абсурды начинают сбивать с толка. Пусть авторесса – ницшеанка (те ненавидят Этот мир за его плохость и потому смерть им не страшна). И пусть её идеал иномирие-абсурд. Но… Чехов, тоже ницшеанец, так грубо с абсурдом не поступал. Он всего лишь заставил, например, Треплева в первом действии немотивированно поправить галстук дяде, Сорину. Ну так Треплев нервничает… Психологически можно понять. Опа. Как-то не достаточно отреагированным проскочило чудо… Мама ложится спать в кухне на раскладушке, а Катя довязывает вторую варежку, аж повзрослев. И. Остаток ночи пролетел в сне. Собаки по дроге в школу не напала. Кол за вчерашнюю контрольную про математике – пустяк. Но. Катя на уроке присутствует только физически – мечтает показать учительнице варежки. – Наверно, её надежды напрасны. – Не помню, чтоб я отключался на уроке… Я мог болтать, но всё равно был в курсе, что происходит. "Дальше потянулся обычный урок математики, поплыл, как обычно, мимо Кати. Вероника Евгеньевна говорила на иностранном языке и писала иероглифами. Сегодня Катя не понимала её не из-за скуки, а от радости и нетерпения”. Эта Катя умеет отдаваться переживанию вся. Ни на что не глядя. Хм. Это достоинство, пожалуй. Она и перенести, наверно, может очень много. А фантазёрка какая… Мысленно превращает ненавистных людей в лилипутов. Аж перестала играть в куклы. И вот она на уроке заулыбалась, вспомнив про варежки. Это взбесило учительницу. А что Катя? "У Кати от этого приступа Вероники Евгеньевны изнутри загорелось тело, огонь пошёл откуда-то из живота и стремительно поднялся в голову, выделяя жар через лоб и щёки. Катя почувствовала себя очень уставшей, почти больной”. Страшно за такого ребёнка. Она ж, как одуванчик. Так. Новое чудо. Вместо варежек – ворох ниток в пакете. Однако… Что: надо думать, что вместе с рассказанными повествователем от имени Кати эпизодами, есть нерассказанные, когда Катя невменяемая, что в памяти её не отражается? И потому не попадает в повествование… Этак и до самоубийства она дойти может. Какой таинственный тихий кошмар! Он что: образ незамечаемой возможности катастрофы России? Россиян же таки шатает иногда ого как… СССР мы дали погубить… Сейчас опять иногда страшно становится, что опять могут дать себя обмануть. Либералам. И тогда – конец России! Так. Связанные варежки развязались. Обе. Есть даже знакомый колтун. – И Вероника Евгеньевна стала утешать, что Кате будет приятнее учиться среди отсталых. Хм. Западники и Россию считают отсталой, а не самобытной… (А по-моему, она спасительницей человечества от конца света из-за перепотребления будет. Примером спасительного традиционализма с разумными потребностями.) Или меня занесло? Какая-то нацистка эта учительница. Очень уж разделяет детей по способностям. Курит в классе (все выбежали) и дым пускает и на Катю. И окно открыла, морозит её, грубая, и не замечает. Вон, от Ларыной мамы, химички в этой же школе, знает про разбитый Катей Ларын телефон. Той мама педагог таки: считает, что о телефоне надо молчать. А эта, садистка, - что "детский коллектив должен самоорганизовываться и воспитывать своих участников”. – Травлю всем классом устроить? Как уже раз устроила. России тоже на Западе устроили травлю… Либеральный фашизм. Я тоже, принципиальный, организовал раз в классе травлю. Мальчика, который первый стал провожать со школы домой девочку. Мы за ними следили, прячась в подворотнях и за деревьями и готовясь выскочить и улюлюкать, когда они поцелуются. – Бр. И она пошла, прогнанная, из школы домой. Самой длинной дорогой. Свобода! В таких ужасных обстоятельствах. В лифте она вспомнила, как раз застряла в нём. – Какие фантазии ей от страха привиделись… - Сейчас ничего не случилось. И дома все прежнее (описана убогость обстановки). Отказала фантазия: пятна на потолке её комнаты не играли картинами. В телевизоре – идиотизм. "Прошло всего лишь сорок пять минут с тех пор, как она вернулась. Страх подсел рядом и стиснул Катю в объятиях”. Какой кошмар мне придётся сопережить!.. 8 часов до возвращения домой мамы… Загадка: позвонил телефон и мужской голос попросил Екатерину Александровну (так будут звать Катю взрослую). Катя стала думать, как выросшая: "Допустим, она сумеет перетерпеть самое плохое, то есть сегодняшний вечер. Даже школу на Савушкина все семь или сколько-то там лет. Где будет примерно то же самое каждый день. Своя математика, своё вязание, своя Вероника Евгеньевна, собственный Сомов, собственные стихи и столбики. Мама и папа будут стыдиться, стесняться. Все невыросшие из прежнего класса при встрече в лилипутском городе станут кричать: “Ну что, дебилка?!” А с Ларой всё понятно — она не захочет с Катей видеться. И каждый день дневник будет проверять папа и находить там двойку или кол. “Катя катится-колошматится!” каждый день. Потому что в школе на Савушкина Кате станет совсем плохо, и она не сможет учиться вовсе. А главное, после школы для отстающих нельзя поступить в институт, а потом нельзя работать. То есть никогда Катя не сумеет делать так, как ей захочется”. Мне себя жалко, ибо так же, натуралистично о каждой минуте, мне придётся дочитать до самоубийства. Вечное рабство… Я должен узнать всю логику, приводящую к самоубийству? Я уже читал такую подробность раз. В “Митиной любви” Бунина. (Тоже ницшеанец.) Она представила, что её оставят в обычной школе и весь ужас плохой учёбы ещё 7 лет. "Будущее катится-колошматится. Каждый день. Страх уже подошёл близко и морозно дышал на щиколотки. Вдруг Катя на краешке отчаяния нащупала ответ. Будущее нужно отменить. Сделать так, чтобы оно не катилось, не колошматилось — не наступало вовсе”. Во-во. И вот она перебирает: нож, лекарства. Остановилась на газовой плите. Гм. Я на середине текста, показывает указатель сбоку компьютерного экрана. А Катя, открыв все конфорки, легла на раскладушку, укрылась с головой и заснула ("не от газа, но от усталости после бессонно-вязательной ночи”). И ей приснился счастливый сон, с Ларой. Дальше не ясно. То ли видение, то ли в яви… Какое-то чудовище закрыло все конфорки и потащило Катю за ноги из кухни. Так кончилась пятая глава. Ну и ну.
Видение продолжается. Сказочная старушка что-то манипулирует с нею в лоджии. На этом создании висит часть потерянного Катей телефона, потерянный мамой шарф… Так. Опять абсурд. Старушка убежала в комнату. Кате остро захотелось позвонить Ларе, быстро помириться и рассказать про привидение. А я не знаю, что и думать. Разве что раздвоение личности (диссоциативное расстройство идентичности). Болезнь такая. Одна личность про другую не знает. И ведь на полном серьёзе описано. Хоть и с точки зрения Кати.
Чуждость Кати всему миру выражается тем, что взрослых она называет выросшими, а детей невыросшими. Ну и она – тонко чувствующее существо. Все остальные – гораздо грубее. – Этот ужас пионерских лагерей… "Самым страшным в лагерной жизни Катя считала кишение людей”. Я, семилетка, тоже очень неуютно себя почувствовал в пионерском лагере. Когда в воскресенье приезжала мама, я плакал и просился домой. Что меня угнетало? Беззащитность. Драться я не умел. Я решил быть незаметным и терпеть. Раз один мальчик ночью пошёл в туалет, а вернувшись, лёг на меня спросонья. Так я терпел до утра. Думал, может, нас уплотнили, а я как-то пропустилэту новость. Правда, ужас был только в самом первом лагере. А в следующих – ничего. Эта изысканная Катя в лагере клюнула на рассказы про историю искусств (единственное, чьё посещение было не обязательным). И сначала по привычке не врубалась… Учительница, Ольга Митиевна, предложил написать абы о чём Катя решила выделиться (в кои веки!) и написала про пятна на потолке дома, с которыми она фантазирует. И учительнице так понравилось, что она прочла всем. "К третьему занятию появился текст про змею из городской трубы, а к четвёртому — рассказ о застревании в лифте и лицах людей с дырами из-за солнца. Бумагу для писания теперь давала сама Ольга Митиевна. Сочинения нравились ей всё сильнее и сильнее. Катя переменилась, сделалась выше ростом, спокойней для самой себя, в животе перестал крутиться барабан от стиральной машины, попятились все старые и новые страхи (Катя даже сходила одна в туалет ночью). Она легко стала выдерживать отупляющие линейки, хоровое пение под аккордеон и бессмысленное дрыганье под музыку. Она даже забыла про смотрящих. Лагерь растерял свою непереносимость”. Вся её неприспособленность к детской жизни – от забитости, оказывается. У неё очень низкий порог чувствительности к злу. У меня тоже слабый тип нервной системы. Но он имеет тот плюс, что позволяет предвидеть опасности и избегать их. Так я вполне пользовался этим преимуществом. Катя с Ольгой Митиевной процветала. Это взбесило типа, который устраивал смотрение за плату писи одной девочки. Катя её пожалела. Тип взбесился. Пригрозил заставить её делать то же не за вознаграждение. И, чтоб она не думала о себе высоко, оклеветал Ольгу Митиевну, и ту уволили из лагеря. Но та успела понарассказать про русских кикимор. И вот такая – в качестве её спасительницы от газа – привиделась ей. Катя её вспомнила. Это, однако, не поясняет, что ж случилось, что Катя не отравилась. Или что: просто встала с раскладушки, закрыла конфорки и выскочила на лоджию? С видениями. Как бы другое “я”.
Но. Вот Катя бьёт кикимору шваброй… Та удрала, спряталась. Нашлась. Опять бита. Бьёт её за все абсурды, что я отмечал выше. Я всё-таки не понимаю, как к этому относиться. И вот Катя устала, упал на кровать. Кикимора – на шкафу, а на потолке пятна не оживают. И она заплакала и запричитала. И вся белиберда продолжается. Лихорадка, пишут, от нервного перенапряжения бывает… Нет, правда. Произведение ж на натуралистические приёмы претендует. Довели девочку несчастья… И вот кикимора стала распускать то, что было варежками и набрасывать нитку на катины руки. (Понимай, это Катя сама делает, воображая, что с кикиморой.) Всё распустила кикимора и стала вязать наново. – Чу-де-са. Произведение учит не сдаваться? Никакая Некрасова не ницшеанка, а это просто произведение прикладного искусства. Приложено к призыву: “Упорство и труд всё перетрут!”. Оживляж такой. – Я б такому произведению премию не дал. Впрочем, я недалеко за середину перевалил. Так. Кикимора вяжет и поёт собственного сочинения частушки. Катя гогочет. Так. Готовы две отличные варежки. И Катя захотела их показать Веронике Евгеньевне (та ещё в школе). Ну и ну. Кончилась шестая глава.
Описание изменённого психического состояния продолжается. В школу Катя берёт кикимору. Прихорашивает. Можно думать, что это – реальная штучка, сделанная другим “я” Кати, да как-то подзабытая. Нет. Всё всерьёз по-сказочному. Кикимора не отражается в зеркале. "Ольга Митиевна говорила, что такие существа обычно не отражаются”. Ну и чтиво… Надо кикимору одеть в шубу и т.п., так как на улице мороз. До конца пятого урока осталось 20 минут. И они пошли вдвоём. Встретившаяся тётя Оля спросила кто это. – Мамина племянница. – Сошло. Чудеса. Однако, какой я терпимый… Неужели так натуралистически описанная сказка что-то означает? За ними погналась собака. Кикимора в неё плюнула, и та заскулила и убежал прочь. Ко всему привыкаешь… Ещё одна прохожая поверила, что кикимора – ребёнок. Одноклассники не поняли, что это кукла. Но. Они вырвали у Кати рюкзак (там варежки) и стали его перекидывать друг другу. – А из школы уже выходила Вероника Евгеньевна. – Вот чёрт! Неужели сорвётся показ? Я устал возмущаться. Вступилась кикимора. Её оттолкнули. Лара среагировала, что маленькую обижают. И воспринимает её даже и вблизи как живое существо – кричит. А рюкзак Сомовым закинут на проезжавший грузовик. Надо же… Садистка эта Некрасова. Катя очень сильно толкнула Сомова. Он упал. Подбежала Вероника Евгеньевна. А Катя, понимаю, погналась за грузовиком. На автобусе. Опупея. – Так поступает серьёзный писатель? Деньги остались в рюкзаке, а приближается кондукторша (разве они существуют во времена мобильных телефонов?). Скандал, их высаживают. Кто-то за них расплатился. (Кикимору все принимают за ребёнка.) И эти двое решили поехать и отнять папины деньги у дяди Юры. Ни в какие ворота. Так насмехаются. Так поступает постмодернист. Который надо всем смеётся. Для него нет ничего святого. А кикимора, оказывается, украла кошелёк у той, кто за них расплатился в автобусе… И Катя купила билеты. И они успели перебежать на другую сторону, но не успели сесть в электричку - дверь последнего вагона закрылась. Ну всё одно к одному. – Насмешка. Нет! Дверь раскрылась, и они вошли в тамбур. Кончилась глава седьмая.
Только инерция заставляет меня читать дальше. Ибо всё ясно – постмодернизм. Кикимора чуть не сделала беременной, сидевшей напротив, выкидыш. И вагон было всполошился. Но та сошла в испуге. И вагон забыл. "Это то же самое, как папа, когда они вернулись после бабушкиных похорон домой, сразу вытянулся у телевизора и начал перебирать пультом каналы”. Это ненависть Некрасовой? К человеческой природе? Или к плохим людям? А если ненависть, то при чём постмодернизм? Он не имеет дело с сильными чувствами. Вообще скучно стало конспектировать и комментировать. Нет, интересно, отнимут они деньги у дяди Юры или нет? Если я угадал, что Некрасова постмодернист, то не должны отнять. А то справедливость восторжествует. О! Он Катю соблазнить решил. Получается! Так. Кикимора его шарахнула тяжёлой супницей. Ну что возьмёшь с постмодерниста-пофигиста. Кикимора дядю Юру защекотала и тот отправил их в подпол, где деньгК. Кончилась глава восьмая. Скучно, собственно. Всё задумано заранее. Высмеять по-особому… Нет ничего, что б намекало на происхождение от подсознательного идеала автора.
Так смешно отнятые деньги, наверно, не выражают торжества справедливости. (Ещё не известно, довезут ли эти двое их до дому.) Довезли. Кикимора не исчезает. Это не сном всё окажется? Полная каша дальше. Не пересказать… Самое удивительное не что пропала кикимора, а что застрявшую на дворе Катю (бегавшую за сладостями в магазин), папа схватил за шиворот, притащил домой и швырнул. А объявление Кати про деньги как-то не имеет реакции родителей. И Катя чуть не выпрыгнула в окно (с одиннадцатого этажа).
А теперь Эпилог. Каша. Постмодернизм. Знаемый заранее. Шутка такая. Длинная. 6 июля 2019 г.
|
| << 51|52|53|54|55|56|57|58|59|60 >> |
 |
Редколлегия | О журнале | Авторам | Архив | Статистика | Дискуссия
Содержание
Современная русская мысль
Портал "Русский переплет"
Новости русской культуры
Галерея "Новые Передвижники"
Пишите
|
© 1999 "Русский переплет"
