13.02.2019
21:00

Лучше всех!

10.02.2019
13:36

Единственность мига

03.02.2019
21:33

Против шумихи вокруг "Ай-Петри" Куинджи

01.02.2019
13:08

Была не была. Попробую.

31.01.2019
11:10

Мысль в голову пришла

29.01.2019
22:02

По цепи извращений

28.01.2019
13:42

Уж и не знаю, как начать.

25.01.2019
09:06

О песнях Высоцкого цитатами из Богданова

23.01.2019
15:56

О господи...

22.01.2019
13:08

"Фэ" Булгаковой

17.01.2019
14:17

Быков и Гоголь

16.01.2019
18:08

Вредина

14.01.2019
20:54

То же, но в чём-то не то.

11.01.2019
19:05

Искренний Юдин

10.01.2019
13:14

Духовное или душевное?

08.01.2019
17:06

Разлетелись

04.01.2019
14:38

Вы как хотите...

03.01.2019
14:33

Гоголь в трансе

02.01.2019
16:41

Лишь Россия живёт вопреки или со всеми что-то неладно?..

С реставрацией капитализма в России я заметил, что стал не моден историзм. Наверно, из-за свержения с пьедестала почёта исторического и диалектического материализма. Он же предрекал смерть капитализму, а на самом деле альтернативный ему строй (лжесоциализм) пал, капитализм же пошёл укрепляться дальше. Но в чём? – В потреблении. – А это презренным считалось не только в строе антагонисте (лживо считалось, а на самом деле почиталось), но и у ницшеанства, от истории улетевшего вообще в иномирие.

Из-за последнего можно лишний раз удостовериться, что Россия живёт вопреки.



В. Иванов. Ночь на Оке. 1991. Масло, оргалит.

Уж какой кошмар в 1991-м году настиг СССР, а этому Иванову хоть бы что. Он вечность России воспевает. И даже не России, а космоса, что ли… Надвременье… То есть – ницшеанец.

Ведь казалось бы… С какой стати месяц освещает облака только справа (от нас)? Слева, что ли нет облаков? Есть. Тем не менее освещение на небе не централизовано относительно ночного светила. Это как если б на земле отражение в воде от месяца было не на вертикали под ним, а сдвинуто вбок, например, вправо. – Абсурд же? А именно в него и хочется удрать от вечных Скук и неурядиц Тут. – В Странность удрать…

Если так же, как Иванов, весь народ не принял историческую перемену (а он не принял, как показало будущее), то Россия опять зажила вопреки. Хоть внешне, - инициаторы реставрации считали, - что наконец-то Россия зажила не вопреки. – Ошиблись.

Но дело у Иванова даже и не в России. То же с Италией и Грецией. – Как и положено надмирному ницшеанцу.



В. Иванов. Флоренция. 1965. Масло, оргалит.

Флоренция, конечно помладше Рима, вечного города. Но контраст природы (синих гор) и бежевого города, как-то уравнивает природу и город. А природа – вечна. Явно старинные постройки усиливают это переживание. Но есть нечто ещё более основательное, чем город и природа – проступающая сквозь краску фактура оргалита. Какая-то сетчатая. Как что-то вневременное.

Тот факт, что при фотографировании этой картины вверху был яркий источник освещения, отразился на репродукции. И получается, что помимо природы и города нам представлено ещё ЧТО-ТО, объемлющее всё это. Внеприродное. Иномирное.



В. Иванов. Греция. 2011. Масло, оргалит.

Тут – то же рассуждение. Как внепрпиродное ЧТО-ТО разлито всюду. Безразличное ко всему. Внеморальное.

Всё-всё – разочаровало как-то. И давно он, Иванов, так. (Он 1924 года рождения.)



В. Иванов. Зимняя речка. 1952. Масло, холст.

Тут фактура холста не проступает. Но всё равно. Как бы туман висит… (А мороз-то небольшой – вода не замёрзла.) И – всё неестественно бледное. Как будто между нашими глазами и тем, что они видят, пространство заполнено ЧЕМ-ТО. Безразличным к нам и пространству.



В. Иванов. Судак. 1957. Масло, холст.

Даже и такая черноморская благодать тоже осложнена каким-то странным маревом, которое рационально никак не объяснишь. Ещё зимой у незамёрзшей реки можно помыслить существование в воздухе какой-то влажности, все краски приглушающей. Чтоб не просто иномирие… А в Судаке в теплынь что за марево? – ЧТО-ТО…

Самый пик сталинских репрессий Иванов застал во вполне сознательном возрасте. Но они-то были бедой нового мира. А ведь до того была беда старого мира. – Вполне можно было разочароваться вообще во всем подлунном мире. 1991-й лишь подтвердил.

 

А теперь дадим слово адвокату дьявола.

"Для творчества Виктора Иванова, выдающегося советского живописца, характерна живая связь с современностью, отражение самых существенных её сторон, утверждение цельности человека, его красоты и достоинства, красоты окружающего его мира. Ряд картин В. Иванова посвящён жизни современной деревни, её людям, величию их труда. Главным героем этих произведений является простая женщина-труженница. За цикл "Русские женщины" Виктор Иванов в 1968 году был удостоен звания лауреата Государственной премии СССР” (http://www.artpanorama.su/index.php?category=artist&id=582&show=short&right=no).

Посмотрим на репродукцию какой-нибудь картины из этого цикла.



В. Иванов. “Рязанские луга. Из цикла “Русские женщины” 1962-1967.

Это как раз те годы, когда СССР начал закупать зерно заграницей. Из-за экстенсивного земледелия. Плюс нежелания колхозников работать. Нас, служащих, слали им помогать.



Так не делание ли вида, что работают, изображено на картине? Что это за интенсивная деятельность инструментами, каких не существует в природе, перед нами? (Это не грабли – там нет зубьев. И такой формы орудий – я проверил поиском по картинкам – нет в интернете, а тот, вроде, всё знает.) Но главное не это, а колоссальная тусклость. Оно, конечно, может быть, что к ночи дело (заря догорает на горизонте и чёрная туча небо заволокла). Но…



В. Иванов. “Полдник. Из цикла “Русские женщины” 1964-1966.

Что-то ослепительный солнечный свет и тут подозрительно неярок. А хлебание из одной миски… Не соответствует ли тому уровню сельского хозяйства, который не может прокормить страну?

Есть, правда, другого тона репродукции…

 

Как тут быть? – Наверно тусклый вариант – ошибочный. Наверно, грабли без зубьев – это для сбора зерна в кучи. Наверно, луга в название попали случайно. А понять всё можно, как оптимистичный традиционализм. То, что в сознании художника. (А ницшеанство – в подсознании.) Я могу даже о себе, выходит, тоже исповедующем такой идеал, что-то вспомнить. – Я был из очень бедной семьи, безотцовщина. Пользовался лживой пропагандой равенства в СССР, и потому гордился своей бедностью. Например, ходил в шароварах не только на уроках физкультуры (тренингов тогда не существовало). И брезговал насмешками над этим. У меня был единомышленник на этот счёт, Серёжка Строцев. Мы аж на одной парте потому сидели. То же относилось к толстовкам. А потом перешло к пиджакам. Я очень долго не носил курток. Потому что они были в моде. Я был противником стиляг. Я б не стал их ловить и остригать их длинные волосы, но в душе противником их я был более принципиальным, чем иные. Я считаю себе тихонько, что так как первобытный коммунизм был при отсутствии излишков, то в принципе он мог бы сменить – при соответствующей психологии большинства – любой, более технически развитый строй. Раз такое даже и случилось – в Древнейшей Греции, при нашествии дорийцев на ахейцев рабовладельческий строй сменился обратно на первобытно-общинный на какое-то время. – И так как в России ошибочно стали на силовой путь в коммунизм, то, думаю я, единственным спасением был упор политики на гуманитарную сферу. Надо было не ловить стиляг и остригать их, а вскрывать перед остальными индивидуализм их психологии. А главное – переводить понемногу пропаганду на то, что смысл жизни состоит в жизни в искусстве, в сфере условной, а не реальной. И тогда никакой материальный дефицит (а он был хроническим) не страшен. Да и акцент на работизм нужен лишь постольку, поскольку требует оборонная промышленность. Сам я работал в так называемом почтовом ящике, оборонном. И меня бесили сослуживицы, на работе вязавшие, читавшие и обсуждавшие всякие сплетни и т.п. Но я считал себя не правым, ибо никакой радости в той работе, которую исполняли сослуживицы, не было. И их лодырничество можно было понять. В том и было преимущество лжесоциализма над капиталистическим окружением. Так это преимущество надо было поднимать на щит, а не устраивать липовое соревнование за звание бригады коммунистического труда. А если уж и соревноваться, то по каким-то реальным признакам борьбы с отчуждением. По какой-нибудь мере перемены одного скучного действия на другой. Мы были конструктора. Я был ведущим. Проверял чертежи других. Так можно было частично проверку перепоручить кому-то, квалификацией пониже, с последующей перепроверкой и объявлением качества предшествующей проверки. – Мало ли что можно было делать, если не относиться формально.

Я не готов относиться буквально к как бы призыву Иванова кушать семье из одной миски. Но поветрие покупать хрусталь или ковры я презирал. И можно придумать условия, при которых можно было всё же не покупать зерно за границей. Уже при капитализме мне как-то случилось жить несколько месяцев одному с мизерной зарплатой (мне, инженеру, пришлось работать подметателем лестничных клеток). Так я, помню, проедал в месяц 10 долларов США. Вместо мясных котлет ел соевые… И был счастлив своими открытиями (если они таковыми были) в искусствоведении, от которого я не отказался и при крахе из-за варварской реставрации капитализма.

Мне стало ясно недавно, что коммунизмов имелось в виду два. Один, №1, марксовский, ориентированный на неограниченный материальный прогресс, ошибочный, так как не было учтено, что массовое производство разовьёт массовое потребление и кончится всё всемирной глобальной экологической катастрофой, смертью человечества от перепроизводства и перепотребления. Другой, №2, ориентированный на ограниченный материальный прогресс, традиционалистский, с акцентом на разумности в удовлетворении потребностей каждого. Так слово "разумное" мне как-то не ново в формуле коммунизма. Но официальная политика в СССР его в виду не имела. Вот СССР и прогорел. А традиционализм искусство – культивировало. Это было до незаметности, но всё же оппозиционное искусство. Прикладное. От ума идущее. И оно было исторически оптимистичным. Сбудется, мол, в исторически недалёком будущем. (Ошибка, но она истинности у переживания не отнимает.)

Оттого бравурные краски у Виктора Иванова кое-где.

Так, худо-бедно, я от адвоката дьявола отбился.

 

А теперь можно погрустить.

Дело в том, что у меня есть (и много раз подтверждалась) заимствованная идея, что вдохновляющие художника идеалы, плавно и почти незаметно превращаясь друг в друга, в веках повторяются. От полюса коллективизма к полюсу индивидуализма и так далее. По кругу. Или по синусоиде, если развернуть круг во времени. Например, слева направо. С идеалом гармонии посредине синусоиды. И с инерционными вылетами сверхвверх и субвниз на перегибах (считая коллективизм, например, вверху, а индивидуализм внизу). И вот ницшеанство – на нижнем вылете. А исторически оптимистичный традиционализм видится на восходящей ветви посредине.

Так приятней было б, чтоб вид кривых обеспечивал плавность перехода с осознаваемого традиционализма к вечной России, к Вечности вообще и к вневременности, которая уже есть метафизическое иномирие ницшеанства. А с середины поднимающейся ветви синусоиды как плавно попасть на вылет с нижнего перегиба субвниз? – Никак.

Как себя успокоить?

Только тем, что плавность-то – образ для всего осознаваемого или, наоборот, для всего подсознательного.

Зримый образ для процесса вообще хромает. В принципе.

 

Может возникнуть другой коварный вопрос: а не случайности ль процесса репродуцирования (блики от освещения, проявление фактуры оргалита от освещения картины) сказались на возникновении того невыразимого ЧЕГО-ТО, что неоднократно приводило к мысли о ницшеанском иномирии?

К счастью тут ошибки нет. Иванов не раз доходил до рисования просто растром (создающего то же впечатление странности видимого зрителю).



Слова Иванову подчиняются плохо. “Далёкое от казацкой вольницы” – это мещанство. То, чему ницшеанец – враг злейший. А когдатошний казак ницшеанству – родственник. Иванову б хотя бы запятую поставить после “далёкое”… Ибо сейчас казаки – это что-то театральное, не совсем естественное. А точечный растр и как бы во времени отдаляет изображённое от зрителя сегодня, и какую-то иррациональность вводит в изображение: ибо что это такое изображено? ЧТО-ТО… “Над Добром и Злом”. Мутный фраер, как называли блатные Жжёнова в лагерях, опасаясь с ним связываться. – Ну как не вспомнить обрезанное мною выражение Феофана Затворника: “Дело не главное в жизни, главное - настроение сердца”. А мало ли какое нахлынет на сердце настроение… Если это сердце русское. Непостижимое. До ницшеанства тут один шаг. А оно – с мистикой. Чему образом является растр.

А когда мистика уходит, появляется не мистическая, но и не рациональная любовь к вечной России.



3 ноября 2018 г.

25.12.2018
17:16

Живописные аналоги победного Высоцкого