Итоги минувшего века. Какое событие назовем важнейшим? Какое научное открытие стало определяющим? Какое художественное явление волнует нас доныне?..
А какую книгу сочтем главной книгой столетия? Джойсовского «Улисса» (как уверяют записные эстеты)? Чапековскую «Войну с саламандрами» (как полагают более проницательные)?.. Кто-то, не без оснований, станет настаивать на солженицынском «Архипелаге ГУЛАГ». Но эта книга была все же лишь итоговой, а не пророческой (как роман Чапека)...
Была, однако, зловещая книга, достойная встать рядом с изобретением ядовитых газов и ядерного оружия. Книга определившая будущее, в которое здравомыслящий человек не хотел верить. Книга потрясала, казалось, своей нелепостью, тогда как она прежде всего была на диво искренней. И поэтому как в зеркале отразила личность автора...
Часть 1. «MEIN KAMPF» В ЗЕРКАЛЕ ПСИХИАТРИИ.
«При всей своей скромности не могу не сказать: когда люди надламываются и начинают впадать в отчаяние, именно тогда им больше всего нужны великие гении... Сила наша заключается... в поклонению гению, в том, чтобы стараться подняться до его идей... Евреи лучше всех понимают эту истину... Если народы захотят воздать должное своим действительно великим деятелям, евреи немедленно подымут крик, что это недостойный „культ личности" (Personlichkeitskult)».
Адольф Гитлер.
«Здесь каждый камень...»
Живя в Мюнхене, я всякий день прохожу путем историческим – от городской, муниципальной Stadtsbibliothek до Баварской государственной Staatsbibliothek, мимо Одеонсплац с ее обилием львов – огромных каменных и бронзовых, помельче. «Здесь каждый камень фюрера знает по топоту первых ноябрьских атак...». (Судя по тому, что известно о Маяковском, его готовности служить любой власти, я не слишком перефразирую известную строчку). В ночь на 9 ноября 1923 г. в знаменитой пивной «Бюргерброй» (по соседству с первой из упомянутых библиотек) состоялась, словами Гитлера, «национальная революция»; по другой версии - «пивной путч». Путчисты за столами, к краю которых были сдвинуты кружки, распределили важнейшие государственные портфели; Гитлер был объявлен германским Канцлером. Затем толпа, возглавляемая этим Канцлером, вывалилась из пивной и двинулась маршем по мосту через речку Изар, мимо Мюнхенской ратуши и Национального театра на упомянутый выше Одеонсплац. Попутно обделывались кое-какие личные делишки. Персональный охранник Гитлера Йозеф Берхтольд, владелец табачного магазина, поджёг табачный киоск своего конкурента-еврея Абиша Грюншпана. Другой охранник, мясник Ульрих Граф, привел штурмовиков к магазину колбасных изделий Макса Лёвенталя...
На Одеонсплац, в сердце Мюнхена, новоявленный Канцлер собирался выступить с пламенной речью, удвоить (удесятерить!) свои ряды и двинуться уже прямиком на Берлин - по примеру муссолиниевского (годом ранее) марша на Рим.
Однако, сказано кем-то: «В Германии революция невозможна, так как она запрещена полицией». Действительно, вмешалась полиция, произошла свалка; 16 убитых путчистов, трое полицейских. Гитлер смылся, так сказать, с поля боя, но вскоре был арестован. В комфортабельной камере немецкой тюрьмы он продиктовал личному секретарю Рудольфу Гессу свой важнейший (и единственный) теоретический труд. «Если бы я не попал в тюрьму, - вспоминал он в феврале 1942 г. в ставке на Восточном фронте, - я никогда бы не написал «Mein Kampf». В тот период у меня появилась возможность более глубоко осмыслить понятия, в отношение которых у меня имелись лишь чисто интуитивные догадки».
«Памяти павших борцов», посвятил он свою книгу*. А в заключение ее выразил уверенность, что «великие образы этих героев, пожертвовавших собою в полном сознании величия наших целей, послужат примером всем поколебавшимся, всем ослабевшим».
Об экскурсиях по гитлеровским местам в Мюнхене я не слышал, но следил из недели в неделю за обширным телесериалом по новейшей истории Германии и в документальных кадрах узнавал знакомые площади и проспекты, где бывал Гитлер. Вот он у сонмища львов на все той же Одеонсплац, а вот у Арки Победы с квадригой львов (!) на вершине, - только уже на Леопольдштрассе, а вот и на Кенигсплац у гигантской арки -псевдоантичных Пропилей, несравненно превосходящих размерами подлинные афинские и ведущих здесь не на Акрополь c Парфеноном, а, просто, на соседнюю улицу с пивным залом на ближайшем перекрестке...
Пивные, где выступал фюрер, грандиозны, как термы Каракаллы. Ряды столов смыкаются в отдалении, как железнодорожные рельсы. Помимо этих величественных залов, повсюду в Мюнхене также уютные Biergarten‘ы («пивные сады») под искусственными пальмами, на манер, надо думать, афинских Садов Академа. Здесь, в этих «садах», естественно, свои Сократы и свои Платоны. На площадях Мюнхена бронзовые, с зеленой патиной, германские Аристиды в два и в три человеческих роста - в доспехах и мундирах, с мечами и со шпагами - символизируют героическое прошлое. С ними конкурируют гигантские бетонные юноши, голые, но целомудренные, напрягающие бицепсы в готовности сразиться с каждым, на кого указал бы фюрер.
«Кто не знает Мюнхена, тот не только не знает Германии вообще, но и понятия не имеет о немецком искусстве» («Mein Kampf», гл. «Мюнхен»).
«Гитлер – один из нас».
«В Гитлере воплотилась судьба нескольких поколений европейцев. Эпоха. Это – мы сами. Адольф Гитлер был один из нас...» Цитируемая здесь и ниже обширная статья живущего в Лондоне культуролога Александра Кустарева-Донде «Адольф Гитлер. Триумф до поражения» опубликована в московском еженедельнике «Новое время» (№ 26’99).
Ключевые слова вынесены на красочную цветную обложку номера: «ГИТЛЕР - ОДИН ИЗ НАС».
В подтверждение этой далеко не банальной мысли автор находит незаурядные слова: «Интеллигентность Гитлера несомненна... У Гитлера был острый ум и сильная воля к суждению; он читал много и с толком для себя».
Признаюсь, мне не совсем понятно, что это такое: «сильная воля к суждению».
Надо думать, подтверждением этого и прочего в таком роде в глазах лондонского культуролога единственный, зато объемный и на диво искренний теоретический труд Гитлера «Mein Kampf». Подозреваю, однако, что А. Кустарев-Донде читал лишь в выдержках эту книгу, бесспорно важнейшую в истории минувшего века; во всяком случае, давно не перечитывал. Он охотно ссылается на биографов Гитлера, но ни разу на него самого. Тогда как в тексте «Mein Kampf» отражение личности ее автора. Чтобы высветить этот феномен, обратимся непосредственно к лейтмотиву книги.
«Говорят, - пишет А. Кустарев, - что он (Гитлер) испытал чувство брезгливого страха при виде венских хасидов» – и это «говорят» вызывает недоумение. Можно ли забыть выразительную сцену из главы «Венские годы учения и мучения»?..
«Проходя однажды по оживленным улицам центральной части Вены, я внезапно наткнулся на фигуру в длиннополом кафтане с черными локонами.
Первой мыслью было : и это тоже еврей?
В Линце у евреев был другой вид. Украдкой, осторожно разглядывал я эту фигуру. И чем больше я вглядывался во все его черты, тем больше прежний вопрос принимал в моем мозгу другую формулировку.
И это тоже немец?
Как всегда в этих случаях, я по своему обыкновению стал рыться в книгах, чтобы найти ответ на свои сомнения. За небольшие деньги я купил себе тогда первые антисемитские брошюры, какие я прочитал в своей жизни».
А вот впечатление Гитлера от упомянутого здесь Линца, где жил он до переезда в Вену: « В Линце евреев жило совсем мало. Внешность проживавших там евреев в течение веков совершенно европеизировалась, и они стали похожи на людей; я считал их даже немцами».
Гитлер прозревает. «С тех пор как я стал заниматься этим вопросом и начал пристально присматриваться к евреям, я увидел Вену в совершенно ином свете. Куда бы я ни пошел, я встречал евреев. И чем больше я приглядывался к ним, тем рельефнее отделялись они в моих глазах от всех остальных людей».
Это, конечно, главное открытие Гитлера. Вся его жизнь преобразилась отныне. Вот он до своего открытия - одинокий провинциал, жаждущий приобщиться к столичной культуре: «Я стал усердно читать так называемую мировую прессу и на первых порах изумлялся той громадной массе материала, которую она дает читателю, и той объективности, с которой она подходит ко всем вопросам. Я относился с большим уважением к благородному тону этой прессы, и только изредка напыщенность стиля оставляла во мне некоторое внутреннее недовольство... Но, думал я, такой стиль соответствует всему стилю большого мирового города».
И вот молодой Гитлер уже после своего преображения: «Теперь я начал с этой (новой) точки зрения присматриваться и к моей дорогой «большой прессе»... Стиль ее становился для меня все более несносным, содержание начинало казаться мне все более пустым и внутренне фальшивым. Под так называемой объективностью изложения я стал обнаруживать не честную правду, а большей частью простую ложь. Авторы же оказались... (многоточие Гитлера. – М.Т.) евреями».
Гитлер окончательно прозрел. «Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какого бы то ни было сорта и прежде всего в области культурной жизни народов, в которой не был бы замешан по крайней мере один еврей?Эврика! Найдена, наконец, точка опоры. «Для меня наступила пора наибольшего внутреннего переворота, какой мне когда-либо довелось пережить. Из расслабленного „гражданина мира" я стал фанатиком антисемитизма".
Мир для него отныне кристально ясен. Ну, например, проституция. Кто повинен? «Отношение евреев к проституции и еще больше к торговле девушками можно наблюдать в Вене лучше, чем где бы то ни было... Стоило выйти ночью на улицу, чтобы натолкнуться в некоторых кварталах Вены на каждом шагу на отвратительные сцены, которые большинству немецкого народа были совершенно неизвестны...».
А вот, например, сифилис. Откуда взялся? «Причина распространения сифилиса заложена прежде всего в проституировании любви... Проникновение еврейского духа в область половой жизни... неизбежно подорвет раньше или позже жизненные силы молодых поколений».
Или вот возьмите немецкое дворянство. Отчего оно вырождается? «Если дворянин женится на первой попавшейся богатой еврейской лавочнице, то, конечно, он получит и соответствующее потомство... По этому же пути пошло теперь наше бюргерство. Результаты получатся конечно те же».
И какая при этом выразительная картинка представляется автору, и какое тут еще более выразительное – с позиций фрейдовского психоанализа – его самораскрытие: «Черноволосый молодой еврейчик нахально вертится около нашей невинной девушки, и на его наглом лице можно прочесть сатанинскую радость по поводу того, что он сможет безнаказанно испортить кровь этой девушки и тем самым лишить наш народ еще одной здоровой немецкой матери»!
Невинной германской девушке надо проявлять сугубую бдительность – и не только в своих личных интересах. «Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена».
В таком архиважном деле могут ли даже злокозненные евреи полагаться лишь на собственные силы? «Разве не евреи привезли к берегам Рейна негров все с той же задней мыслью и с той же подлой целью – через кровосмешение принести как можно больший вред ненавистной белой расе, низвергнуть эту расу с ее политической и общекультурной высоты, а затем самим усесться на ее спине?»
Тут уже, как видим, непосредственный позыв к действию...
«Исход войны мог быть иным...»
Путч, хотя и «пивной», не был стихийным. Дата выбрана была не случайно: пятая годовщина со дня падения монархии и поражения в войне. Теперь предстояло выяснить, кто же виноват в этом поражении.
«Решающей причиной нашего крушения было непонимание важности расовой проблемы и в особенности непонимание еврейской опасности». «Только евреи понимали, что умная и хорошо поставленная пропаганда может превратить в представлении народа самый ад в рай и наоборот. Еврей это понимал и соответствующим образом действовал... За это мы больше всего поплатились во время войны».
«То же, что для жителя севера теплая одежда, то для еврея ложь... Чем интеллигентнее каждый еврей, тем скорее удается ему обман». «Эти господа (евреи) исходили из того правильного расчета, что чем чудовищнее солжешь, тем скорее тебе поверят. Рядовые люди (немцы) скорее верят большой лжи, чем маленькой. Это соответствует их примитивной (! – М.Т.) душе... Известно, что виртуозами из виртуозов по части лжи во все времена были евреи».
«"Свобода печати" – под этим псевдонимом фигурируют, как известно, та систематическая ложь и тот предательский яд, которыми питают наш народ... Как только мы попытаемся это орудие воспитания масс взять из рук врагов народа и передать в руки государства, иудеи, конечно, поднимут страшный крик».
«Конечной целью евреев... является победа демократии или же, в их понимании, - господство парламентаризма. Система парламентаризма более всего соответствует потребностям евреев, ибо она исключает роль личности и на ее место ставит количество, т. е. силу глупости, неспособности, трусости». «Если бы сейчас могли раскрыться бесчисленные немецкие могилы фландрских равнин, оттуда восстали бы окровавленные тени сотен тысяч лучших сынов Германии, павших жертвой бессовестности этих парламентских преступников».
«Та оборонительная борьба, которую немецкие правительства вели против систематически отравляющей народ прессы, главным образом еврейского происхождения... не отличалась даже намеком на какую-либо решительность... С одной стороны тут сказывалась бесконечно хитрая тактика евреев, с другой – неопытность и глупость, поистине достойные только наших господ тайных советников» (отчасти выродившихся, как мы помним, благодаря преступному кровосмешению).
«Еврей, как известно, достаточно кровожаден». «Чем более ослабевала воля к самосохранению в нашем народе, тем выше поднималась, тем ярче сияла еврейская звезда – звезда Давида. Вот почему и в августе 1914 г. перед нами был не единый спаянный народ (немецкий), наступающий на твердыни противника. Нет, этого не было!.. И в эту роковую минуту мы... оказались неспособными понять, где же находится наш подлинный внутренний враг. Вот почему и всякое внешнее сопротивление оказалось напрасным». «Только благодаря бесхарактерной трусости (германских политиков) пришедшая в 1918 г. к власти еврейская сволочь смогла украсть оружие у немецкой нации». «Если бы в начале войны мы решились задушить ядовитыми газами 12-15 тысяч этих еврейских вожаков, губящих наш народ... – тогда миллионные жертвы, принесенные нами на полях войны, не оказались бы напрасными».
Да, счастье было так возможно, так близко... «Много раз меня мучила мысль, что если бы на месте этих преступных невежд и безвольных манекенов руководителем нашей пропаганды оказался я, то исход войны был бы для нас совершенно иным... Я впервые почувствовал, насколько коварна была ко мне судьба, бросив меня на передовую линию фронта, где шальная пуля любого негра могла в любую минуту меня прикончить, между тем как на другом посту я мог бы оказать своей Отчизне куда более значительные услуги».
...Сам будучи евреем и узнав теперь, что «еврей говорит лишь для того, чтобы скрывать свои мысли», я не рискую комментировать вышесказанное.
«Еврейское изобретение».
Книгу, подобную «Mein Kampf», я встречал только однажды. Она была издана в 1891 г. «собственным коштом Иосифа П-ова» в типографии, помнится, Киевской консистории и называлась «Новая книга о Природе». Уже в первых абзацах была задана тема этой книги, развитая затем во всем ее объеме: «Главная причина движения воды есть шарообразность Земного Шара. Вода на шаре не может пребывать в покойном состоянии, так как на поверхности шара каждый его пункт или точка есть центр или высокое место по отношению к другим пунктам шара...»
Если же вода где-то все-таки «пребывает в покойном состоянии», это есть нарушение законов Природы и подлежит немедленному исправлению.
В «Mein Kampf» также немало сентенций такого рода: «Глубина падения какого-либо тела всегда является мерой отдаленности данного его местонахождения от первоначального положения, в котором оно находилось раньше...».
Но сходство здесь глубже. Как и автор «Новой книги» Гитлер тоже крайне озабочен правильным соблюдением законов Природы. Только ужасным недосмотром Создателя можно как-то объяснить военную победу противных стран, где доля евреев была много выше их полупроцента, наличествовавшего в довоенной Германии: «Вечная Природа безжалостно мстит за нарушение ее законов. Ныне я уверен, что действую вполне в духе Творца Всемогущего: борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело Божие».
Вот так, ходом собственных размышлений Гитлер приходит к неизбежному выводу: волею Провидения он просто-таки обязан возглавить Германию и наконец привести ее к сияющей победе. «Все на этом свете можно поправить. Каждое поражение может стать отцом будущей победы. Каждая потерянная война может стать толчком к новому подъему...» Впрочем, тут же, буквально в следущей затем фразе Гитлер спохватывается: не все, оказывается, можно поправить: «...с потерей чистоты крови счастье потеряно навсегда». Таков неумолимый закон Природы. Но Он, Гитлер, первым осознавший «гигантскую важность этого фактора», Сам готов вести куда нужно Свой примитивный (см. выше) народ.
В глазах Гитлера средний немец в сравнении с евреем выглядит только что не идиотом (а дворянин, как мы видели, фактически вырожденцем). Об евреях: «Какой еще другой народ принимал участие в столь громадных переворотах и тем не менее вышел из всех катастроф человечества таким же, каким был и раньше? Что за бесконечно цепкая воля к жизни, к сохранению своего рода и вида! Интеллектуальные свойства евреев вырабатывались в течение тысячелетий. Еврей считается ныне очень „умным", и умным был он до известной степени во все времена...»
Тут Гитлер спохватывается: «Но ум еврея есть не результат собственного развития, а результат наглядных уроков, получаемых им на опыте других народов».
Понимать ли, что еврей присосался к арийским мозгам, терпящим при этом невосполнимый урон? Именно так!
Впрочем, насчет арийских голов Гитлер отнюдь не обольщается, напротив: «Народ легко становится жертвой еврейского похода лжи». «Восприимчивость массы очень ограничена, круг ее понимания узок, зато забывчивость очень велика». «Душа народа отличается во многих отношениях женственными чертами. Доводы трезвого рассудка на нее действуют меньше, нежели доводы чувства. Народные чувства не сложны, они просты и однообразны. Тут нет места для особенно тонкой дифференциации». «Массы в своей косности всегда нуждаются в значительном промежутке времени, прежде чем они даже только обратят внимание на тот или другой вопрос. Для того же, чтобы память масс усвоила хотя бы совершенно простое понятие, нужно повторить его перед массой тысячи и тысячи раз».
И Гитлер, появляясь перед толпами, с пеной на губах вдалбливает в косные мозги свои сентенции «тысячи и тысячи раз».
Демократия – «еврейское изобретение». «Ее самое грязное внешнее проявление – парламентаризм... Разве вообще любое гениальное действие не является протестом гения против косности массы?.. Разве не ясно, что парламентский принцип большинства неизбежно подкапывается под самую идею Вождя?».
По-немецки звучит выразительнее: Вождь - der FUEHRER!
«Вся так называемая человечность, являющаяся только выражением чего-то среднего между глупостью, трусостью и самомнением, тает как снег на весеннем солнце. Человечество станет великим в вечной борьбе – человечество погибнет при существовании вечного мира... В этом отлично отдает себе отчет еврейство. Не случайно то обстоятельство, что эти смертельно опасные для нашего народа идеи (мира) в нашу среду проводятся более всего евреями. Евреи слишком хорошо знают нашего брата немца, они прекрасно понимают, что средний немец легко попадается на удочку того шарлатана, который сумеет ему доказать, будто найдено всеспасающее средство внести поправки к законам Природы и сделать излишней жестокую безжалостную борьбу за существование».
Гитлер готов излечить немцев от их «идиотского благодушия». «Подонки! Я сделаю вас великой нацией» (Диктатор у Карела Чапека).
Кстати (скажу от себя), самим евреям ситуация очень даже знакома. Когда наш Моисей выводил нас же из египетского рабства, обеспечивая в пути лишь опресноками и сомнительной манной небесной, много было хлопот с этим неразумным народом, всякий раз оборачивавшимся назад к «котлам с мясом», которое едал он в Египте. Сам Господь всякий раз бесился и выходил из Себя; и только авторитет Вождя, Фюрера (в данном случае - Моисея), его сверхчеловеческие энергия и воля отвращали от народа всяческие беды. Гитлер примерно о том же: «Религия Моисея есть ни что иное как учение о сохранении еврейской расы. Вот почему она и охватывает все необходимые для этого отрасли знания, в том числе социологию, политику и экономику». Гитлер 33 века спустя готов вырвать из нечистых рук это праведное знамя и засуча рукава берется за дело. «Mein Kampf» это его собственная Священная книга, где, как и в Моисеевом Пятикнижии, и впрямь, обо всем – вплоть до венерологии и физики. И все это пронизано так сказать одним мотивом, единой музыкальной темой. «Никакое примирение с евреями невозможно». «Тот, на кого больше всего клевещут евреи, ближе всего к нам. Тот, кого больше всего ненавидят евреи, тот лучший наш друг. Если ты, встав утром, взял в руки еврейскую газету и не нашел в ней новой клеветы против себя, это значит, что вчерашний день ты потерял даром... Если именно эти взгляды проникнут в плоть и кровь наших сторонников, движение наше станет непоколебимым и непобедимым».
Сам Гитлер это Мессия, дарованный немцам в дни их наибольшего падения, что, как мы уже знаем, «всегда является мерой отдаленности данного местонахождения от первоначального положения»; в случае с Германией «данное местонахождение» - ее поражение в 1918 г. «Когда люди надламываются и начинают впадать в отчаяние... (См. эпиграф, - М.Т.). Горе народу, который стыдится обращать свои взоры за помощью к великим людям».
«Истовость его антиеврейской веры все-таки не тривиальна».
В этом пункте с А. Кустаревым-Донде нельзя не согласиться. Ну, банальным ли юдофобом выглядит Гитлер в воспоминаниях входившего в его ближайшее окружение главы Данцигского сената Германа Раушнинга, которому фюрер некогда поверял свои сокровенные мысли? «Я спросил, - пишет Раушнинг, - не переоценивает ли Гитлер евреев. „Нет, нет! – завопил он. – Такого противника, как евреи, невозможно переоценить... Знаете ли вы, какова роль евреев в глубинной борьбе за новую историческую эпоху?" Я сказал, что едва ли могу это себе представить. „Два народа не могут быть избранными одновременно. Сейчас мы – народ Божий. Вы понимаете, о чем идет речь?" Я ответил, что это, очевидно, следует понимать как символ. „Нет, это повседневная реальность, не подлежащая никаким толкованиям. Два мира вступили в противоборство! Люди Бога и люди Сатаны! Еврей – это враг рода человеческого, античеловек... Еврей – это существо, далекое от Природы и враждебное Природе".
Гитлер хотел добавить еще что-то, но с ним случилась странная вещь: как будто волна образов, поднявшаяся в его душе, лишила его речи. Его лицо исказилось судорогой. Он возбужденно щелкнул пальцами. „Тут еще учиться и учиться", - только и смог он прошептать».
...Собственно, вот и все. Но для самых недогадливых (или, напротив, для самых недоверчивых, или, быть может, для самых дотошных) приведу еще одну выдержку, на сей раз – сугубо научную. «Самым характерным свойством параноиков является их склонность к образованию так называемых сверхценных идей, во власти которых они потом и оказываются; эти идеи заполняют психику параноика и оказывают доминирующее влияние на все его поведение. Самой важной сверхценной идеей параноика обычно является мысль об особом значении его собственной личности. Кто не согласен с параноиком, кто думает не так, как он, тот в лучшем случае – просто глупый человек, а в худшем – его личный враг. Параноики крайне упорно отстаивают свои мысли... Они страдают недостатком критической способности, но этот недостаток очень неравномерно распространяется на различные их суждения (возможны и вполне разумные). Мышление параноиков не только субъективно, но и резко аффективно окрашенное: правильно только то, что хочется и нравится параноику. У некоторых параноиков мышление... находится в большой зависимости от непомерно развитой и не сдерживаемой критическим отношением и логикой фантазии, но чаще оно в гораздо большей степени определяется их чрезмерной склонностью к резонерству, т. е. к своеобразным построениям, берущим за основание какую-нибудь одностороннюю мысль и доводящим ее до крайних пределов, невзирая на явные несообразности. В основе резонерских суждений всегда лежит та или иная ошибка суждения, самим больным однако не сознаваемая как в силу его ослепленности аффектом, так и в силу слабости его критики...» (П. Б. Ганнушкин. Клиника психопатий).
Это написано в начале века, и профессор Ганнушкин взял в качестве примера рассуждения некоего Иосифа П-ова, приведенные в уже цитированной здесь его книге о причинах текучести вод. Мировой авторитет П. Б. Ганнушкина побудил и меня ознакомиться с этим трудом...
Итак, квалифицированный диагноз поставлен психиатром, заметьте, по косвенному свидетельству, без непосредственного наблюдения.
* * * * *
Вам никогда не задавали такой, в общем, вполне простодушный вопрос: «Но за что это Гитлер ТАК ненавидел евреев?» Он презирал славян, на дух не переносил цыган (быть может, единственных в Европе бесспорных ариев); его, как он сам признавался, тошнило от негров и латиноамериканцев; он насмехался над французами, доставалось союзникам-румынам и даже итальянцам, несмотря на симпатию к Муссолини... Все это можно вычитать в «Mein Kampf», в опубликованных речах Гитлера, в записанных его разговорах. Все это более чем очевидно, если обратиться к его практическим действиям, которым трудно найти аналогию во всей человеческой истории.
Ну, а евреи, конечно, на особом счету. «ЗА ЧТО ЖЕ, все-таки?..»
Вопрос поставлен неверно. Здесь я, еврей, пытаюсь объяснить, ПОЧЕМУ он нас так ненавидел.
* * *
*«Mein Kampf» (ИТФ «Т-Око», место издания не указано, 1992); страницы: 6, 46-47, 50-53, 56-57, 68-69, 107, 114, 127, 150, 153, 155, 157, 171, 188, 194, 204-208, 227, 230, 239-240, 248 (сноска), 252-253, 256-257, 265, 270, 273-276, 279, 294-296, 384 (сноска), 556-557, 579,
585.
(Окончание следует).
