23 октября 2017 года у Виктора Геральдовича Корнилова юбилей. Отличный повод поговорить о нём, как об ученом. Тем более мне, который не только знаком с ним давно (с осени 1970 года), но и научные пути которого неоднократно пересекались с корниловскими и в результате чего рождались новые - я бы сказал "революционные" астрофизические проекты.
Во-первых, мы были "одногруппниками" и иногородними. А это значит, мы не только учились, но и жили вместе в одной "общаге", сначала в ФДС на Мичуринском-Ломоносовском, а потом в ГЗ. У нас была дружная группа. Это не новость - а хорошая традиция на астрономическом отделения физфака. Но, особенностью нашей группы было то, что прямо с первого-второго курса многие стали заниматься наукой*.
Это проявлялось и в разговорах-спорах долгими вечерами в "общаге" и по ходу наших челночных быстрым шагом путешествий между физфаком и ГАИШем. (Ведь астрономы МГУ, кроме физфаковских лекций, еще слушают и свои астрономические курсы). Однажды, на последней аллее перед ГАИШем Корнилов запыхавшись сказал: вот хорошо бы роботизировать портфель на колесиках, чтобы он сам собой ездил с физфака в ГАИШ.
Обычно студенческая группа выделяет из себя нескольких лидеров которые и определяют так сказать пафос учебы. Это не обязательно наука. Более того, как правило даже не наука, а например, музыка, спорт, пиво... дискотека. Конечно все это было и у нас. Но главным была именно наука. Потому что все лидеры нашей группы - то есть отличники после первой сессии - все подались в науку с самых ранних курсов университета. Конечно, Витя Корнилов, как выпускник 18 интерната - этой во истину элитарной школы всего СССР в позднюю его эпоху - и выпускник лучшей киевской физико-математической школы номер 145 быстро сошлись друг с другом. И настолько, что даже пошли вдвоем к одному научному руководителю - нашему куратору Анатолию Владимировичу Засову. Уже весной первого курса в 1971 году мы получили первую научную задачу и с энтузиазмом принялись за ее решение в любое свободное от учебы время.
Виктор Корнилов и ваш покорный слуга весной 1971 года. Будто корниловский фотоаппарат застал нас врасплох, так что нельзя не видеть - как мы счастливы. Мы находились на вершине счастья - многомесячная довольно изнурительная работа закончена. И вот апрельское солнце в широких окнах первого корпуса на Ломоносовском проспекте выхватила нашу неподдельную радость от выполненной задачи и от наступающей весны и от предчувствия долгой счастливой жизни.
Чем мы занимались почти три месяца? Мы пытались доказать, что взаимодействующие галактики являются результатом столкновения одиночных. Куратор поставил нам задачу и сам предложил метод: взять каталог замечательного русского астронома (дальнего потомка Пушкина) - Бориса Александровича Воронцова-Вельяминова "Морфологический каталог 30 000 галактик" и прямо нанести все галактики каталога на огромные листы ватмана. Черным цветом - обычные галактики, красным - взаимодействующие.Обычных было больше 30 000, а взаимодействующих - несколько тысяч. Конечно, сейчас если есть оцифрованный каталог галактик, задача построить галактическое небо решается в несколько минут. А в 1971 году - это была задача на несколько месяцев.
Итак, если взаимодействующие галактики результат столкновения, то их плотность будет пропорциональна квадрату плотности обычных. Ведь вероятность того что в данном объеме окажется одна галактика пропорциональна плотности, а две - произведению плотностей - то есть квадрату плотности или лучше сказать концентрации галактик.
Взаимодействующие галактики «Мышки» (NGC 4676A и NGC 4676B). Фотография космического телескопа «Хаббл».
А как найти объемную концентрацию? Ее найти не просто, потому что расстояния до галактик - это отдельная песня. Поэтому мы решили построить корреляцию поверхностных плотностей. Разбили всю плоскость на малые прямоугольнички равной угловой площади и подсчитали корреляцию между черными и красными точками. Ответ оказался статистически не обеспеченным. Но, вот что мы действительно сделали впервые - мы увидели галактическое небо нашей Вселенной! Правда не очень далекое - не более ~100 мегапарсек.**
Только через несколько лет я понял, что мы увидели сетчатую структуру Вселенной. Во всяком случае местное сверхскопление галактик с центром в созвездии Дева имело очень вытянутую форму. Примерно за год до нашей карты Я.Б.Зельдович придумал "Теорию
блинов". Так что наш первый блин вышел вовсе не комом. Такие карты потом начал строить Ян Эльмарович Эйнасто в Эстонии и часто их показывал на Объединеном Астрофизическом Семинаре у Зельдовича.
Потом мы ездили вместе в гости к нему домой Тверь, и ко мне в Киев.
Потом В.Г. Корнилов резко ушел в практическую астрофизику к Петру Владимировичу Щеглову, а мне Зельдович предложил задачу о... "блинах".
Виктор Корнилов, наверное, единственный человек в нашей группе, который все экзамены сдавал без шпаргалок. Не знаю чего тут было больше - честности или уникальной памяти, но он у нас был круглым отличником. Здесь проявилась его замечательная умная головушка, а честность его - сына военного штурмана - вообще никогда не подвергалась сомнению.
В аспирантуре, уже у А.М.Черепащука он построил быстрый фотометр для измерения колебаний блеска на временах в тысячные доли секунды и применил его к наблюдениям рентгеновской двойной HZ Геркулеса/Геркулес X-1.
Для 70-годов - это был вполне мировой уровень. Потом он занялся строительством Алма-Атинской обсерватории - разрабатывал метровые телескопы...
В 1982 году мы - 2 молодых кандидата, - придумали Машину Сценариев, вернее как всегда я пришел к Геральдычу и сказал, а как бы нам сделать искусственную Галактику? Давай, говорит, законы эволюции - и мы методом Монте-Карло разбросаем их в миг. Нужно, вспомнить, что самый лучший компьютер в ГАИШ имел 4 килобайта оперативной памяти. Через несколько месяцев мы стояли у принтера и с замиранием сердца смотрели как на широкой бумажной ленте медленно выползающей из чрева компьютера рождались двойные черные дыры и нейтронные звезды. Эта программа на 10 лет опередила любые западные аналоги и после усовершенствования целой командой моих студентов и аспирантов дала те самые результаты, которые полностью подтвердились в последние 2 года в гравитационно-волновых экспериментах LIGO/VIRGO.
В 90-е годы наступили очень тяжелые времена - в результате распада СССР - ГАИШ потерял все свои наблюдательные базы и в том числе Тянь-Шаньскую обсерваторию.
Это было мертвое время в нашей экспериментальной науке. Новые обсерватории не строились - старые не модернизировались.
В начале 2000-х годов, когда практически весь развитой мир уже перешел на ПЗС матрицы - в ГАИШе была одна и то очень очень маленькая. А я периодически несколько лет подряд пытал Корнилова, чтобы он придумал как сделать телескоп-робот для наблюдения гамма-всплесков. На что, ответ был один - нужна ПЗС-камера с самой большой матрицей. И когда в 2002 году удалось убедить Сергея Михайловича Бодрова - настоящего русского мецената - купить нам такую камеру за личные деньги, Геральдыч сразу включился в работу. За полгода, его "портфель на колесиках" поехал по звездному подмосковному небу и мы начали наблюдать гамма-всплески!
Сейчас Виктор Корнилов - один из главных действующих лиц в строительстве 2.5 метрового телескопа на Кавказе. Между делом он пишет статьи по фундаментальным теоретическим вопросам крупного телескопостроения. Он поправил формулу предела сверхбольшого телескопа. Он пишет статьи в котором используется высокая математическая физика, а среди ссылок фигурируют авторы типа Больцмана.
А параллельно мы с ним и с ребятами установили мы 8 роботизированных обсерваторий по всему миру от Дальнего Востока до Аргентины. В этом году у В.Г.Корнилова вышло две статьи в Nature ( мы открыли поляризацию собственного оптического излучения гамма-всплесков и независимо открыли оптическое излучение от источника гравитационных волн), он сделал несколько больших проектов на которых защищено более десяти кандидатских и докторских диссертаций, а сам он - кандидат физ мат наук, доцент физического факультета МГУ.
Этот факт не его вина и даже не беда.
Это наша вина и наша беда. Так устроена наша наука, что лучшие ее представители - настоящие бессребреники и соль нашей земли ходят в кандидатах (какое пошлое и унизительное звание), а люди которым Корнилов сделал научную биографию уже на лихом коне скачут в академики.
А ведь выйди из ГАИШ на аллею, по дороге ведущей к физфаку, глянь вдаль - бодро шагает навстречу сутуловатый от усердия, невысокий человек в энтеэровском*** берете, а впереди его, пощелкивая каменной крошкой катится поблескивая крокодиловыми боками, самодвижущийся роботизированный портфель системы Корнилова.
С днём рождения Геральдыч!
*В результате почти все окончившие 6 курс остались работать в ГАИШе - случай уникальный!
** Карта галактического неба долго валялась в 44-ой комнате ГАИШ, а потому куда-то исчезла.
*** Энтеэровец - популярное прочтение аббревиатуры советского времени. НТР - научно-технический работник.
