TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение

Русский переплет

Андрей Журкин

 

 

 

ЕЛКИ-ПАЛКИ

Сказка

Текст для распечатки

 

В одном сказочном лесу как-то раз прошел тёплый грибной дождик. В сказочных лесах это бывает. Вот и на этот раз: всё лето его не было; думали, что в этом году его и вовсе не будет, а он взял да и прошел. Ну, ясное дело, всюду грибы из земли полезли, в заболоченных низинках комарики повылуплялись, из трухлявых пней молодые побеги потянулись. Жить стало веселее и праздничнее. И вот на небольшой полянке, что затерялась в самой чаще леса, выросла маленькая избушка на курьих ножках. Сперва она была крохотной, как елочная игрушка, и больше походила на аккуратный сувенирный теремок. Местный старожил ёж Спиридон, промышлявший поблизости насчет чего-нибудь пожрать, так и подумал сначала. Обошел он этот "теремок" со всех сторон, язычком от удовольствием поцокал и совсем уж было решил отнести его в свое логово, но, только коснулся его, как кто-то внутри избушки недовольно фыркнул, и тут же коварный "теремок" ловко лягнул Спиридона в его нюхательный аппарат, то есть - в нос. Пришло время фыркать уже ежу - махнул огорченно лапой и посеменил дальше по своим ежовым делам, недовольно бурча в обиженный нос: "Расплодились тут, понимаешь ли┘"

А избушка продолжила своё безмятежное житьё-бытьё на славной полянке. Детство, как известно, самая счастливая пора, и не только среди людей и зверей. Наша избушка тоже не была исключением. С первыми лучами солнца ей уже не рослось на одном месте: она начинала носиться сломя голову в салки-догонялки за пушистыми зайчатами. Но уже тогда была хитрющей-прехитрющей: захоронится, бывало, где-нибудь под лопухом, а потом - как выскочит! Зайчата - врассыпную; верещат, гикают -видать, тоже по кайфу. А случалось еще, что разгорячится, разгонится, вовремя не затормозит и башкой - то есть, крышей, конечно, - бух в дерево! Набок завалится, зафыркает, начнет по траве перекатываться и смешно лапами сучить┘ ага, будто предсмертно. В этом разе на зайчат уж такой трясунчик нападал: за животики ухватятся и тоже по траве катаются. Да, веселое было детство у нашей избушки. Ничего еще не заботило, не тяготило, ничего не разваливалось, не облуплялось; а если и потрескивало что-то, так то, скорее, от избытка сил, молодости и озорства.

Но избушки на курьих ножках обычно растут очень быстро; можно даже сказать, стремительно они растут. Не прошло и недели, как наша знакомая вымахала уже выше травы. Дурашливая беготня за зайчатами сама собой сошла на нет, да и боязно стало ушастым заигрывать с ней - неровен час, под лапу попадешь, в шерстистую заплатку враз превратишься. На восьмой день избушка прекратила фыркать и впервые чуть-чуть приоткрыла дверь. В щель высунулось сморщенное остроносое личико, тоненьким сварливым голоском произнесло "Ах ты ёлки-палки!" и тут же исчезло. Ёж Спиридон, шнырявший неподалёку, поднял голову, почему-то понюхал воздух и сказал самому себе:

На следующее утро дверь избушки уже распахнулась настежь и на крыльцо вышла самая настоящая Бабка-Ёжка. Она была еще молодой старушенцией; как говорится, на выросте, и потому выглядела шустрой, любопытной и сообразительной. Ну да, чуть-чуть хромала и горбилась, но больше от кокетства напускного. Она сделала из ладошки козырёк и внимательно осмотрела окрестности. Туман только-только осел, влажная трава весело поблёскивала; пахло сосной и ёлкой.

-Эх, хорошо! - Громко прошамкала Бабка-Ёжка и неожиданно добавила. -

Ёлки-палки, до чего же жрать хочется!

Вдруг под крыльцом кто-то зашебуршился. Бабка-Ёжка прислушалась, потом осторожно, на цыпочках, отступила в избушку и спустя несколько секунд появилась вновь, уже вооруженная новенькой метлой.

Спиридон понял, что перечить бесполезно; пожал плечами, а точнее, поёжился, и потрусил в лес.

 

До вечера предстояло перелопатить кучу дел. Во-первых, провести инвентаризацию кухонной утвари. После короткого, но бурного, детства она разбрелась по всей избушке и теперь причиняла большие неудобства. С потолка из щелей время от времени сыпались ножи, ложки, вилки. И ладно бы просто сваливались, а то ведь норовили тюкнуть в самое темечко. Бабка-Ёжка подбирала их с пола и недовольно бурчала, что, дескать, такова её горькая сиротская доля. Большой медный чан для "ванькиных кровей" забрался в печь и потихоньку начал покрываться копотью. Этот хитрец умудрился опередить в росте саму печку, так что вынуть его не было никакой возможности. Бабка-Ёжка погрозила в топку кулачком: ишь, дескать, ирод! Но ничего не попишеь, придется подождать, пока печь подойдет. В углу за печкой валялась на полу малюсенькая ступа, такая малюсенькая, что даже Спиридон в ней бы не поместился. Ах ты, ёлки-палки, эта воображуля и вовсе не радеет о службе! Бабка-Ёжка взяла метлу и с наслаждением отхлестала лентяйку, заодно и печке досталось. А вот лопата вышла ладная, удобная, без сучка и задоринки. Ручка из молодого дуба - такая любого "ваньку" выдержит. Добрая лопата, хорошая. Бабка-Ёжка примостила её в красный угол, чтоб всегда под рукой была.

Теперь нужно было сходить в лес - травку, корешки кой-какие подсобрать, да и вопрос с доставкой молока решить. В лесу было хорошо, тихо, умиротворенно. Пахло прелью, грибами, молодой хвоей. Бабка-Ёжка вложила в рот два пальца и лихо свистнула. Вверху, на сосне, сорвалась шишка и запрыгала, как по ступенькам, по сучьям вниз.

 

К вечеру появился Спиридон с жалобно мяукающим мешком на спине. Бабка-Ёжка сидела на ступеньках крыльца и перебирала в подоле какие-то корешки.

Маленький, тщедушный Ерофеич осторожно выполз из развязанного мешка.

Очутившись в подоле среди мятнопахнущих корешков, Ерофеич осмотрелся, обнюхался, свернулся клубочком и громко заурчал.

Рано поутру Бабку-Ёжку разбудили какие-то подозрительные звуки. Она протёрла кулачком глаза и свесила голову с лежанки. Посреди избушки подпрыгивал, выгнув дугой щупленький хребет, расшалившийся Ерофеич. Он раздобыл где-то здорового паука и теперь играл с ним: подцеплял его лапкой, подкидывал вверх, отскакивал в сторону, затаивался, бия хвостом об пол┘ короче, фулюганил.

Бабка-Ёжка, кряхтя, слезла с печки, взяла Ерофеича за шкирку и вынесла на крыльцо.

Она нагнулась и оторвала от крыльца боковую дощечку. Возвратившись в дом, присела на корточки перед топкой печки и поскоблила дощечкой внутри. Обиженно гулкнул чан.

Сажи набралось немного, но на небольшое объявление должно было хватить. Бабка-Ёжка уселась за стол ; послюнявя палец, обмакнула его в сажу и вывела на дощечке большими печатными буквами: КЛАДЫ, ПРЫНЦЕССЫ И ПРОЧЕЕ┘ Потом обвела надпись черной каймой, подрисовала стрелку и подписала: ТУДА.

Под крыльцом зафыркали, завозились, зашуршали.

- Спиридош, тут такое дело: прибиралась я нонче по сусекам и, откуда ни возьмись, пряник. Целенький, ароматный, пахучий такой┘ а сверху на ём жучок глазурью нарисован┘

Этого Спиридону уже выдержать было не силам, он быстро вскарабкался на крылечко.

И как тут не заорать, когда тебя за ухо на добрый метр от пола подняли.

К вечеру небо заволокло серыми тучами, пошел мелкий нудный дождь. Лес притих: всё живое затаилось, запряталось по норам и дуплам, в густой хвое, в кучах валежника, в дремучем папоротнике.

У Бабки-Ёжки заныла поясница, заломили косточки. Она кинула в топку пару полешек и, громко охая, полезла на печь. Спиридон с Ерофеичем притащили миску с заячьим молоком в избушку, сытно поужинали и теперь, привалившись боками к теплой печке, неторопливо беседовали. Собственно, беседовал один Спиридон, а Ерофеич лежал рядышком и тихо мурлыкал.

- Ох-хо-хо! - Заворочалась на лежанке Бабка-Ёжка. - Ох и змей ты, Спиридон! Сам-то молока налакался и теперь битый час над голодной старушкой измывается... И враки-то твои уж больно аппетитные...

За ночь печь подросла еще на одну приступку, но чан по-прежнему не хотел пролазить в дверцу топки. А вот ступа исправилась: подтянулась, в боках раздалась, а снаружи даже палехской росписью украсилась - драконами, пальмами разлапистами и прочими диковинками. Видать, впрок ей пошел массаж метлой давешней. С утра моросил мелкий дождь. На оконном стекле набухали крупные капли, мелко подрагивали, силились удержаться - и вдруг лопались, истекали тонкими ленточками вниз.

Бабка-Ёжка возилась в шкафчике с посудой, беззвучно подсчитывая ножи и вилки. Спиридон выдернул из половицы ржавый гвоздь и что-то выцарапывал на стенке печки. Рисунок, по его представлению, должен был изображать крылатого ёжика, но именно ёжик-то и не получался; крылья же, напротив, вышли на славу.

Со стороны печки донеслось густое, тягучее "мяу". Бабка-Ёжка присела и заглянула в духовку.

- Ах ты, ёлки-палки, это кто же духовку на ночь открытой оставил?

Из отверстия, куда обычно "ванек" на лопате засовывают, показалась огромная, величиной с добрый арбуз, усатая кошачья морда. Бабка-Ёжка испуганно попятилась.

Нечто, очень похожее на небольшую черную пантеру, мягко спрыгнуло на пол и, ластясь, подступило к хозяйке.

Спиридон тем временем залез в духовку и обследовал её.

Спиридон вылез наружу, еще раз внимательно оглядел Ерофеича и удивлённо хмыкнул.

И тут в окно постучали┘

 

Продолжение

 

Проголосуйте
за это произведение

Русский переплет


Rambler's Top100