TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение

 Искания и размышления

Максим Солохин

 

Фрейд и Православие: незримая война.

Невозможно переоценить влияние психоанализа на психологию современного человека. Влияние Фрейда глубже и сильнее, чем влияние Дарвина. Постхристианское человечество является фрейдовским в том же смысле, в каком христианское являлось христианским. Немногие знакомы собственно с психоанализом, как и прежде немногие вникали собственно во внутреннюю жизнь христианства, зато все с молоком матери всосали несколько основополагающих идей своей эпохи.

Нетрудно противопоставить Православие психоанализу, если ограничиваться внешним. Раньше похвалялись нравственность и обязательность, теперь раскованность и непосредственность. Любой отрицательный, так сказать, герой Достоевского по сути дела стократ нравственнее и обязательнее почти любого современного человека. Герой Достоевского по большей части только мечтает о раскованности, а современник в ней естественно пребывает. Для Верховенских это еще идея, для нас реальность, притом реальность, далеко превосшедшая идею Верховенских.

Но вот что интересно: между внутренним Православием, Православной духовной аскезой, и собственно Фрейдовским психоанализом, гораздо больше сходства, чем кажется при беглом взгляде.

Ведь собственно психоанализ Фрейда не есть призыв к раскованности.

Собственно психоанализ есть процедура, раскрывающая содержание человеческого "бессознательного", тайных страстей сердца человеческого. Психоанализ по сути дела тоже есть некая аскеза духа. Философия, антропология и тем более аморальная "мораль" психоанализа - это лишь более или менее вульгарное обобщение конкретных наблюдательных фактов, полученных Фрейдом, врачем-психотерапевтом, при работе со своими пациентами.

Самая же работа заключается в следующем: врач предлагает пациенту сообщать ему содержание всех мыслей, представлений и воспоминаний, приходящих на ум. Врач предупреждает пациента, что он должен отказаться от какой бы то ни было цензуры, не должен отбрасывать ничего, каким бы оно ни казалось неприличным, неуместным, случайным, маловажным и так далее. Пациент должен стать бесстрастным наблюдателем приходящих на ум помыслов, подобно пассажиру поезда, глядящему в окно. Это и есть собственно психоанализ.

Но поскольку пациент не является человеком бесстрастным, постольку он оказывается неспособным выполнить эту несложную на первый взгляд задачу. Сила, противодействующая процедуре, не замедливает проявиться. На языке Фрейда она именуется сопротивлением. Врач, собственно говоря, и призван бороться с обнаруживающимся сопротивлением, снова и снова предлагая пациенту продолжить процедуру психоанализа.

Трудность тут в том, что страстные помыслы, приходящие на ум, овладевают умом, так что человек не осознает их как собственно приходящие помыслы, которые надо исповедывать врачу, то есть спокойно констатировать факт появления такого-то помысла. Помысел не любит осознаваться как помысел, а любит сразу проецироваться вовне. Пациент обнаруживает склонность принимать содержание того или иного помысла за чистую монету, за действительность, за факт внешней, а не внутренней психической жизни.

Как метод лечения психических и нервных болезней психоанализ не срабатывает в тех случаях, когда эта склонность представляется непреодолимой.

Принимая помысел, пациент начинает действовать в соответствии с его направлением, что и делает продолжение психоанализа невозможным. Задача врача состоит в том, чтобы попытаться убедить пациента спокойно продолжить процедуру, объективируя помыслы и ТЕМ ПРЕПЯТСТВУЯ им превращаться в действие.

Итак, собственно психоанализ есть некая АСКЕЗА УМА. Ум должен НАУЧИТЬСЯ НЕ ПРИНИМАТЬ ПОМЫСЛЫ к исполнению, а осознавать их как собственно помыслы, как психическое явление. И здесь сходство с Православной аскезой потрясающе глубокое. Очевидно и различие. По теории Фрейда помыслы - это продукция бессознательного этажа (подвала) человеческой психики. Само по себе наблюдающееся разделение психики на сознательное и бессознательное представляет собой, по Фрейду, некую если не патологию, то потенцию патологии. Помыслы, по мысли Фрейда, есть одно из проявлений "психопатологии обыденной жизни". Медицинская мысль здесь заключается в том, что нервно-психическая болезнь возникает как проявление бессознательных желаний. По наблюдению Фрейда, бессознательное бессознательно именно и только потому, что человек отвергает его содержание как чуждое, как несоответствующее его представлению о собственном "Я". Но бессознательные желания, неизвестные самому человеку страсти, живущие в его душе, обладают реальной силой. Человек не желает осознавать их - так они ищут хотя бы частичного удовлетворения на пути символического замещения. На поверхности человеческого сознания они появляются в неузнаваемом, извращенном виде, в виде болезни.

Говоря кратко, по идее Фрейда, всякий нервно-больной человек в некотором отношении сам же и хочет болеть. Хочет, сам того не сознавая. Лечение и заключается в том, чтобы дать человеку возможность осознать свое неосознаваемое желание, ставшее двигателем болезни. С этим осознанием собственно болезнь прекращается. Человек, осознав живущую в его душе постыдную страсть (постыдную - поскольку она не осознавалась именно потому, что не соответствовала понятиям человека о самом себе), может поступить по-разному. Он может попытаться найти ей удовлетворение, а может попытаться подавлять ее и далее, но уже не используя тот прием, который и стал причиной возникновения болезни: он уже не может притворяться сам перед собой, будто этой страсти у него вовсе нет. Во всяком случае, это уже не проблема врача. Заставив пациента осознать, увидеть в собственной душе постыдное влечение, врач сделал для него невозможным бегство в нервно-псхическую болезнь, которая всегда является следствием глубинного самообмана.

Процедура психоанализа и была разработана Фрейдом как инструмент осознания бессознательного. Всплывающие на поверхности сознания помыслы обычно либо отвергаются цензурой (человек немедленно забывает их), либо немедленно принимаются умом, переходя затем в то или иное действие. В первом случае они почти не осознаются, представляясь случайными или бессмысленными (а по логике Фрейда не бывает помыслов ни случайных, ни бессмысленных), во втором случае они называются собственно мыслями данного человека. Во всяком случае помыслы почти никогда не осознаются собственно как таковые, как собственно помыслы. Играя важнейшую роль в формировании поведения, они действуют исподтишка.

Психоанализ ломает установившееся равновесие сил, изменяет представление человека о самом себе. Человек обнаруживает, что в повседневной работе его собственного ума огромную роль играет некая сила, которая вполне чужда его самосознанию. И это - великое открытие Фрейда, ведь Фрейд, подобно Колумбу, открыл для европейца Америку его собственного бессознательного, ничего не зная о достижениях своих предшественников - православных монахов, которые, подобно норманнам, открыли эту Америку страстей на несколько веков ранее.

В основе православной аскетики также лежит, вопреки распространенному заблуждению, некоторая дисциплина ума. Именно ума, а не тела.

От православного христианина требуется непрестанное пребывание в молитве. Это и есть собственно православная аскеза, по своей внутренней сути. Помыслы, приходящие на ум, овладевая умом, отвлекают от молитвы, а человек не должен уделять никакого внимания помыслам, сосредотачиваясь в молитве. Помыслы снова и снова овладевают умом, несмотря на самое искреннее усердие молящегося. Даже человек, имеющий специальную подготовку, способный к произвольной манипуляции собственным вниманием, имеющий опыт длительных медитаций, оказывается неспособен внимательно молиться в течение нескольких минут. Двадцатиминутное же сосредоточение в молитве остается по прежнему недоступным даже после многих лет молитвенного подвига. Наши помыслы находятся к молитве в отношении непримиримой вражды. Все, что мы можем - это вновь и вновь обращать к молитве неудержимо ускользающий ум. Всякий желающий убедиться в этом пусть попробует повторять слова Иисусовой молитвы: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго", - не позволяя памяти и воображению уноситься в сторону от этих слов. Если ему удастся повторить молитву более десяти раз так, чтобы ум не был расхищен каким-либо помыслом, такого человека можно считать особо одаренным в умственном отношении: ведь именно способность ума к произвольной фиксации является базовым его качеством, на котором нарастают все прочие его способности. Подавляющему большинству читателей это просто не удастся.

В этом отношении опыт молитвы и опыт психоанализа приводят к схожим результатам: человек обнаруживает внешнюю по отношению к его сознанию силу, которая хозяйничает в его уме, проявляясь в помыслах и затрудняя - даже делая невозможной - произвольную фиксацию ума в сознательно выбранном направлении.

В православной аскетике эта сила и считается по происхождению внешней, вполне сознательной бесовской силой, которая контролирует сознание почти каждого человека и всего человечества в целом. В этом смысле название "бес-сознательное" является по-русски очень удачной игрой слов, тут теория Фрейда приобретает некое созвучие с Православием. Все человечество в его нынешнем падшем состоянии находится "под колпаком", "зомбировано", "кодировано" (используя современный жаргон), попросту, пребывает в "прелести", в прельщении, в заблуждении, в удалении от истины. Люди попросту неспособны по-настоящему внимательно размыслить о самом главном, о Боге и о спасении души, поскольку помыслы им не дают сколько-нибудь серьезно сосредоточиться в этом направлении.

С точки зрения психоанализа православный взгляд на вещи может показаться проекцией бессознательного вовне, попыткой оправдать себя, приписывая содержание собственной психики некоей внешней злой силе. Всякая попытка такой проекции, конечно, является проявлением все того же "сопротивления", нежелания знать правду о себе самом. Но более внимательное знакомство с вопросом приводит к иному пониманию.

От бесов исходят собственно помыслы, то есть мысли и представления, спонтанно приходящие в голову. Постыдные страсти и греховные желания, которые возбуждаются этими помыслами, это страсти и желания отнюдь не бесовские, а человеческие. Скажем, бесплотным бесам очевидно чужда плотская страсть, которая, по Фрейду, является едва ли не доминирующей в бессознательном. Мы не приписываем бесам то некрасивое содержание, которое обнаруживается в нас посредством психоанализа; от бесов исходят только помыслы, которые и использует врач-психоаналитик для проникновения в глубину человеческой психики. Бесы возбуждают в человеке страстные движение посредством помыслов. Поэтому помыслы содержат в себе намек на живущие в нас страсти.

Но помыслы сами по себе если и бывают постыдны (чаще же просто странны или неуместны), то ведь психоаналитик почти никогда и не считает их собственно содержанием бессознательного, а только порывающимся сквозь цензуру намеком на действительно бессознательное, недоступное сознанию кроме как в намеке. Врач убеждает пациента без смущения открывать содержание этих помыслов, поскольку за их содержание человек не несет ответственности - ОТ НАС ЖЕ НЕ ЗАВИСИТ, ЧТО ПРИХОДИТ НАМ НА УМ, говорит Фрейд. Но ведь Православие говорит совершенно то же: от нас это не зависит, поскольку это не наше. Итак, представление о том, что НЕКОТОРЫЕ помыслы приходят человеку извне, не противоречит ПРОЦЕДУРЕ психоанализа, то есть не может быть орудием сопротивления. А ведь именно сопротивление, по Фрейду, искажает самосознание, не так ли? Следовательно, в данном случае спор идет между философией Фрейда и философией Отцов, но не между ПРАГМАТИЧЕСКИМИ результатами исследователей с той и с другой стороны.

Православие считает постыдные страсти действительным содержанием омраченного грехом сердца, ничуть не оправдывая человека - носителя страстей - тем, что эти страсти утвердились в человеке посредством усвоения человеком бесовских помыслов. Ведь усвоение это произошло произвольно. Человек априори вовсе не обязан принимать помыслы и усваивать их, что признается и Фрейдом, который и сам требует от пациента осознания помыслов, а не усвоения их содержания. Другое дело, что если это усвоение стало привычным, его нелегко преодолеть. Но оно от этого не перестает быть греховным. Борьба с этим привычным усвоением помыслов крайне тяжела и требует мобилизации всех душевных сил как в православной аскезе, так и в психоанализе.

С точки зрения Православия смысл этой борьбы в попытке человеческого ума освободиться от бесовского пленения; с точки зрения Фрейда - от собственной привычки с самообману. Не является ли и сама привычка к самообману следствием внешнего враждебного влияния, это вопрос. Фрейд считает самообман формой адаптации человека к социальной среде, ребенка - к требованиям родителей. Это похоже на правду. Но почему сама социальная среда требует от человека самообмана, вот вопрос. К примеру, почему в современном обществе, в общем благодушно относящемся к постыдным страстям, самообмана ничуть не меньше, чем в прошлом? Семья ли виновата? Но и семья стала гораздо либеральнее, а количество неврозов и психозов только возросло. Православие, мне кажется, смотрит на вопрос гораздо шире: само общество и сама семья требуют от человека самообмана потому, что сами находятся во власти помыслов нечистого. Церковь же требует не самообмана, а покаяния; действительное же покаяние невозможно без осознания живущих в нас страстей. Без этого осознания "покаяние" является только новым самообманом. С точки зрения Православия, подлинная аскеза - это незримая война с духами злобы, через помыслы поработившими человеческий род и препятствующими ему прийти ко Спасителю. В эту-то невидимую брань и оказался втянутым Фрейд, попытавшийся исследовать действительную динамику психических процессов. Психоаналитик вынужден бороться с сопротивлением, препятствующим человеку осознать реальное положение вещей. Это сопротивление, по признанию самого Фрейда, дьявольски остроумно и изобретательно. Практика психоанализа оставляет впечатление, что "бессознательное" в человека гораздо мудрее и дальновиднее самого человека. Теоретически полагая "сопротивление" одной из психических сил самого человека, Фрейд на практике сам относится к нему как к некоему третьему лицу, пытаясь преодолеть одержимость пациента этим третьим лицом, помогая ему осознать внешность приходящих помыслов по отношению к действительности текущего момента. То есть на практике-то он недалек от истины, в теории упорно пытаясь свести природу этой силы к привычке самообмана.

Действительное различие между психоанализом и Православием в том, что Фрейд считает постыдные страсти естественным содержанием человеческой души, а Православие считает их изначально привнесенными извне. Бесы всевают в нас семена страстей и тщательно взращивают их, сплетая естественное с противоестественным до полной неразличимости. По крайней мере, до такой неразличимости, что метод психоанализа неспособен отличить одно от другого. А вот православная аскетика способна.

Целью аскетики и является очищение сердца от страстей, и это не пустая мечта, но в каждом поколении православных Бог являет людей, в полной мере достигших этой цели. Если бы греховные страсти были естественными, чистота сердца была бы невозможной, и всуе были бы слова Христа: "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят". Психоанализ именно в этом пункте, в отрицании самой возможности чистоты, становится в непримиримую позицию по отношению к христианству.

К сожалению, подавляющее большинство христиан по жизни занимают в этом вопросе вполне антихристианскую позицию, считая чистоту сердца принципиально недостижимой. На практике это приводит к тяжелым последствиям, в том числе и во внутрицерковной жизни, когда аскетические рекомендации, предназначенные для чистых сердцем, начинают применять к себе люди, обремененные страстьми.

Есть аскетические рекомендации, предназначенные для чистых сердцем, ведь собственно чистота сердца не является конечной целью Православия. Адам имел чистое сердце, но пал в грех. Православие ищет "узреть Бога", что сопряжено уже не с естественной, а со сверхъестественной утвержденностью в добре, когда человек ни в чем и никогда не действует по своей воле, всецело предавшись в волю Божию. Чистота сердца, в конце концов, всего лишь естественное состояние человека. Господь Иисус Христос принес на землю нечто большее. Будучи чист и совершенен, как человек, Он говорит о Себе: "Не ищу воли Моей, но воли Пославшего Мя Отца." Он молится перед казнью: "Да мимоидет чаша сия, но да не Моя воля будет, а Твоя." Не воплощением Своим, а смертью Своей открывает Он нам путь к Цели. Итак, Цель Православия - это не просто возвращение к первозданной чистоте, но нечто большее.

Психоанализ, созданный на почве исследования нервных заболеваний, имеет безмерно более узкий круг наблюдаемых явлений, чем Православная аскеза. Посему безмерно далеки от истины конечные выводы его последователей. Глубинное исследование человека, как и всякая истина, не может не служить в конечном итоге не к разрушению, а к утверждению нравственности.

Составляя в общем верное понятие о чудовищах, копошащихся в нечистом человеческом сердце, Фрейд занимает в отношении к ним изначально пораженческую позицию: дело врача-психоаналитика в том, чтобы помочь человеку осознать свои страсти, чтобы помешать ему удовлетворять их контрабандой, на пути нервно-психических нарушений. Но врач бессилен очистить человека от страстей. И конечная причина этой слабости в том, что сам создатель психоанализа, Зигмунд Фрейд, был одержим в общем теми же страстьми, что и его пациенты, что и каждый "нормальный" человек в его нынешнем ненормальном, падшем состоянии.

Православная аскеза открывает человеку те же печальные истины о действительном содержании его души, но идет гораздо дальше. Плотские похоти, тщеславие, самолюбие, подспудная ненависть к самым близким и любимым - это общее место. В глубине, в самой сердцевине страстей живет куда более могущественная страсть, являющаяся праматерью всего противоестественного в человеке. Эта страсть наиболее замаскирована и ни один психоаналитик никогда не примечал ее присутствия, поскольку был одержим той же страстью. Ведь психоаналитик не может помочь пациенту одолеть тех "сопротивлений", рабом которых он сам же и является. Он не может осознавать как помыслы, не может объективировать то, что вполне созвучно его собственным мыслям. Эта фундаментальная страсть, неразрывно прилепившаяся к своеволию, роднит человека с родоначальником всякого зла: это сатанинская гордость. Гордость - это совсем не то же, что тщеславие или желание показать себя лучше, чем ты есть. Гордость независима от других, она господствует над прочими страстями. В конечном итоге, именно гордость помешала Фрейду понять, что помыслы приходят к человеку извне, хотя они и возбуждают его собственные страсти. Гордость помешала ему признать, что он находится в плену внешней силы. Впрочем, великим достижением Фрейда было уже и то, что он осознал помыслы как таковые, на что мало способен средний человек. Трудно было требовать от него большего.

Те, кто достигли истинного самопознания, свидетельствуют, что сам по себе человек не добр и не зол. Он просто ничтожен.

Приписывание себе самому того грандиозного потенциала злодейства, которое обнаруживает во мне психоанализ, происходит от нежелания признать, что я являюсь жалким рабом весьма могущественной силы, притом силы враждебной. Нельзя не отметить, что психоаналитическое откровение весьма впечатляет, но это впечатление не вполне трезво.

Психоанализ по-своему прав, полагая страсти в человеке неодолимыми. То же утверждает и Церковь, настойчиво подчеркивая, что очищение от страстей не в человеческих силах, ибо сами эти силы порабощены страстям. Когда мы боремся со своими страстями, какую энергию мы можем использовать, кроме энергии тех же страстей?

Если бы в человеческих силах было избавление от рабства, то кто оказался бы в роли пациента? Есть религии, в которых утверждается, будто человек только играет сам с собой, представляя себя самого несчастным ничтожеством и будучи при этом едва ли не всемогущим; жизнь наша тогда является сплошным фарсом, затеянным от скуки. Спор с такими воззрениями требует особого времени; сейчас идет разговор о психоанализе, который, впрочем, сыграл роль почвы для возрастания подобных воззрений в христианском ареале. Тут достаточно указать, что если распятие Христа - это не фарс, то и вообще жизнь - не фарс.

Итак, в Православии падший человек выглядит ничуть не красивее, чем в психоанализе; еще и хуже. Потому, подчеркну, уверенность, что помыслы приходят извне, не связана с желанием себя оправдать. Страсти - наши, просто они являются искусственными насаждениями и рычагами в руках падших духов, контролирующих сознание человека. Человек, чистый сердцем, неуправляем со стороны дьявола. Хотя он и может быть искушаем со стороны, но может без труда выйти из искушения победителем. (Впрочем, повторюсь, прежде стяжания Духа Святого, Ниспосланного на землю страданием Христа, такой человек может так же легко и утратить чистоту, как это случилось с Адамом. Чистота сердца - состояние неустойчивого равновесия.) Мы же порабощены дьяволу; даже сознавая живущее в нас зло, даже искренне желая прилепиться к добру, не умеем противостать той тонкости и хитрости, с какой враг наш выдает лукавое за благое. Это происходит от отсутствия истинного ведения; в нас же это следствие того контроля над нашим умом, который враг осуществляет через помыслы. Те помыслы, которое он выдает нам за добрые, мы и считаем за добрые. Когда человек пытается бороться с бесом, бес тут же приходит ему на "помощь", вкладывая в его ум идеи, как начать борьбу, к чему стремиться, чего опасаться и так далее. По учению Отцов, враг далеко превосходит любого человека тонкостью и силой ума.

Потому-то главный принцип православной аскетики состоит в том, чтобы не принимать никакие помыслы, ни злые, ни добрые (кажущиеся добрыми). Необходимо полностью признать свое бессилие в различении добра и зла и предать себя в волю Божию, принимая только один помысел - молитву. Это очень сильный принцип, делающий человека неуязвимым со стороны бесов. Психоанализ вынужден различать помыслы и мысли: ведь он основан на контакте двух людей, врача и пациента, которые обмениваются мыслями о помыслах. Молитва не требует другого человека; молитва есть мысль, адресованная Тому, Кто и Сам знает все наши мысли. Чтобы не уклониться с пути, надо следить только за тем, чтобы не принять ту или иную мысль за ответ от Бога. Мы неспособны различить ответ Бога от дьявольской подделки. Пока наше сердце нечисто, молитва для нас ценна сама по себе, как место, куда мы убегаем от коварства вражеского. Не откровений, не спецэффектов надо искать от молитвы, но самой молитвы, как точки чистоты в нечистой, страстной душе. Итак, надо осуществлять "передачу", отвергая всякие попытки перевести нас "на прием". Господь вначале полностью очищает человека, а потом уже открывается ему. "Блаженны чистые сердцем." Прежде достижения чистоты сердца крайне опасно и неразумно по своему рассуждению принимать то или иное событие за ответ от Бога. Когда Бог захочет ответить, Он делает это со властью, не оставляя места даже для малейших сомнений, не требуя от человека что-либо "принимать". Собственно ответом на молитву является изменение судьбы.

Но откуда вера, что молитва освобождает нас от сетей дьявольских? Почему не предположить, что сама молитва может быть внушена нам нечистой силой? Это основано на представлении, что Бог Всемогущ, Непостижим, Всеведущ, в то время как враг наш, будучи гораздо умнее и осведомленнее нас, перед Богом ничтожен и бессилен. Враг никогда не внушает нам молитву, потому что правильная молитва, молитва в правой вере, есть обращение к Непредсказуемому. Такую молитву нельзя как бы то ни было использовать, поскольку последствия ее невозможно предвидеть. По человеческому рассуждению, результатов частенько вообще не видно. Но духи злобы гораздо умнее и чувствительнее нас в отношении духовного. Они серьезно опасаются даже упоминания Имени Господня, поскольку знают, что такое упоминание никогда не остается без последствий, никогда не бывает всуе. Говорить о Боге всуе - это безумие, детская шалость с огнем. Это имеет влияние на судьбу. Бесы так не делают сами, а учат нас делать так. Бесы весьма боятся Бога, при этом внушая нам бесстрашие в отношении к Богу. Они знают, что ни одно упоминание о Боге не остается без последствий. Тем более, в гораздо большей степени это относится к молитве, которая не есть только упоминание Бога, но сама обращена к Богу. Итак, они никогда не побуждают нас к молитве, но лишь пытаются по возможности извратить молитву молящегося.

Очень важным для аскезы является убеждение, что молитва к Богу не может быть плодом собственно человеческого естества. Без помощи свыше, сами по себе, мы неспособны помолиться Богу Вышнему, Творцу всего, что есть, поскольку Он недоступен для тварного естества. Только Сам Бог дает молитву молящемуся, а значит, всякий, кто молится, не чужд благодати Бога.

Итак, бывают помыслы, приходящие к нам извне (от бесов), бывают помыслы, приходящие изнутри, от естества (желания), бывают и помыслы свыше, от Бога. Различать их мы, одержимые страстьми, неспособны. Трезвый аскетический подход заключается в том, чтобы отвергать любые помыслы, кроме помысла молитвенного, который наверняка свыше.

Итак, сходство и различие. И психоанализ, и Православие учат нас не принимать помыслы за чистую монету, избегать одержимости помыслом. Но психоанализ учит, не принимая помыслы, стараться объективно осознавать их содержание, а Православие учит вообще не уделять никакого внимания помыслам, вытесняя их молитвой, которая постепенно всецело овладевает умом и сердцем, преображая человека в "новую тварь", чада Божие по благодати. В этом преображении есть своя постепенность. На первом этапе человек почти не способен сосредоточиться на молитве сколько-нибудь продолжительное время как по рассеянности ума, так и по обстоятельствам жизни (а рассеянность жизни сама по себе тоже неслучайна). Мы начинаем молитвенное делание с того, чтобы непрестанно твердить краткую молитву языком, вслух или неслышно, стараясь по мере сил сосредотачивать внимание на произносимых словах. Опыт показывает, что у всех начинающих ум продолжает по большей части пленяться помыслами, которые он привык автоматически принимать. Приходится человеку смириться с тем, что он молится по большей части чисто механически, почти без внимания. Помыслы же имеют целью вовсе прекратить молитвенное дело, ибо это дело даже в таком неполноценном виде (одним ртом делаемое) невыносимо для бесов. Помыслы убеждают человека прекратить упражнение. Если человек устоит в решимости продолжить молитву, то дьявол вынужден проявить себя более явно, насильственно уводя ум от молитвы, несмотря на твердую решимость человека продолжать это священное дело. Если человек устоит в решимости вновь и вновь возвращаться к молитве, демон постепенно начинает утрачивать власть над его умом; внимание начинает укрепляться. Тут для человека становится явным, опытным фактом, что обычное рассеянное состояние нашего ума вовсе не естественно, что это вредительское действие извне. Наконец, ум человека вовсе оставляет кружение в помыслах и начинает совершать молитву сам в себе, как прежде он лишь прислушивался к молитве, читаемой языком. На этом этапе демон старается отвлечь от молитвы, пытаясь открыть человеку какие-либо тайны или предлагая какие-либо дарования. Если человек вменит это ни во что, продолжая лишь усердно молиться, молитва со временем становится все более искренней, сердечной. Молитва становится плачем. Такая молитва страшна для врага; борьба переходит на новую стадию. Бесы являются человеку чувственно, в безобразном или, напротив, прекрасном виде, пытаясь поразить ум и отвлечь его от молитвы. Дело же человека состоит в том, чтобы молитву никогда не оставлять, помня, что до тех пор, пока в сердце еще обитают постыдные страсти, он непотребен Богу.

Возникает законный вопрос: психоанализ исследует человека, наблюдая за его помыслами; как может приводить к самопознанию правильная молитва, если она основана на том, чтобы не уделять никакого внимания помыслам? Не является ли православная аскеза препятствием для самопознания и можно ли тогда доверять ее рекомендациям? Ответ таков: молитва несносна для бесов, поскольку исподволь выводит человека из под законов тварного мира, в котором бесы хотят господствовать; бесы используют все средства, чтобы прекратить молитву; невольно теряет человек молитву, вновь и вновь будучи обманут вражьей хитростью. Невольно враг открывает человеку свои секреты, будучи поставлен в безвыходное положение. Невольно познает человек свое ничтожество и свою порабощенность страстям. В невольности всего происходящего и заключается секрет достоверности полученного знания. Самопознание не является конечной целью Православия, но является непременным побочным эффектом аскезы. Молитвенный подвиг - это истязание врага, пытка даже не с целью допроса, но с целью духовного уничтожения. Грязную подноготную раскрывают тут поневоле.

А в психоанализе мы сами внимательно вслушиваемся в то, что враг соизволит нам предложить. А предлагает он нам то и в такой мере, в какой ему выгодно. Он вовсе не собирается открывать нам свои действительные тайны, а просто использует наш интерес к нему в своих собственных, неведомых нам целях. Потому последствия психоанализа столь далеки от тех благородных задач, которые ставил перед собою Зигмунд Фрейд. История Фрейда - это история врача, попытавшегося средствами науки вступить в противоборство, в незримую войну с нечистой силой. Он был обманут, цинично использован и выброшен за ненадобностью. Теперь то же происходит с другими людьми, идущими по его стопам. Хорошо, если эта заметка заставит кого-либо из них задуматься.


Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
267514  2006-04-01 10:12:56
-

267517  2006-04-01 15:08:14
Куинджи
- Уважаемый Максим , по случаю всемирного Дня дурака , хочу еще разочек повеселить скучающих местных психоаналитиков собственными изысканиями в области "вытесненного опыта ". Не секрет, что большая часть психологических травм формируется в период полового созревания подростков , особенно на фоне диссонанса в эмоциональном и нервно-психологическом развитии . Т.е. при не сформировавшемся личностном самосознании очень много значит та оценка, которую дают нам окружающие . Как правило, на этом дефекте очень грамотно играют все главари подростковых банд. Ну. если у человека в школьные годы была, как это принято выражаться , безответная любовь , точнее попытка получить тот жизненный опыт, к которому человек еще не был эмоционально и психологически готов, может это как-то координально повлиять на его самооценку ? Даже не на уровне внешнего сознания, а где-то глубже, где, собственно , и зарождаются все интуитивные реакции .

267519  2006-04-01 16:35:20
Георгий
- - Прочитал Солоухина. Тема, конечно, интересная и мучит людей давно. Тема раздвоения личности волновала и богословов, и психиатров и писателей, в частности, Достоевского, давно. Психиатры долго лечили проявления душевных недугов душем, электричеством, гипнозом и пр. Фрейд применил слабительное. Он решил, что путём бесед и воспоминаний можно вывести человека на то место, где человек получил толчок, изменивший его сознание. Иногда это удавалось. Как метод, такой способ исправления сознания, по-моему, наивен. психика человека продукт слишком многих сложнейших процессов, происходящих не только во внешней среде, но и внутри человека. Психоанализ пошумел, пошумел и, как панацея от психических отклонений, выдохся. Религия не менее полутора тысяч лет пытается ввести человека "в рамочки". Что она для этого только ни делала. И камнями побивала, и на кострах жгла, и в монастыри запирала, а ничего не изменилось в человеке. Что же делать. Солоухин решил, что всё может исправить молитва. Нехай так думает. Вообще, всё, что касается в статье дьявола, чертей, нечистой силы и прочего набора сказочных персонажей, в серьёз воспринимать нельзя, а то действительно свихнёшься и начнёшь по углам чертей видеть. Так что всю эту риторику о чертях я могу воспринимать только, как литературу. В отличии от слабительного, предложенного Фрейдом, религия придумала закрепляющее. Как только подумаешь о чём-то соблазнительном - так молись, пока не отупеешь. Подобных способов по изгнанию желаний существует не мало: можно носить вериги, морить себя голодом, биться головой об пол или об стену и пр. Вопрос в другом: что считать "бесовским помыслом", а что нет? Отец Сергий из повести Льва Толстого отрубил себе палец, чтобы подавить себе страсть к девушке. Скопцы, так те просто лишали себя половых органов. Фрейд не боролся с такими желаниями. Его интересовали, прежде всего, отклонения человеческой психики, извращения. В этом различие между христианской и фрейдистской темами. Это несколько мешает их сравнивать. Конечно, под "бесовскими помыслами" скрываются не только естественные человеческие стремления, но и извращённые, преступные. Если кого-нибудь от них избавит молитва, то, как говорится, "Дай Бог!" Воспринимать же наставления Солоухина всерьёз, я не могу. Человек для меня не создание божье, а часть живого мира на Земле, имеющая разум. Между этим разумом и происхождением идёт постоянная борьба. Кто-то называет эту борьбу борьбой дьявола с богом. Чтобы смирить в человеке животное, (дьявола) религия дала людям пастуха. "Блаженны нищие духом!" - говорит она, и люди понимают: они попадут в рай, если не будут сомневаться в слове божьем, который доносит до них пастырь и пойдут туда, куда он укажет. Проще говоря, станут баранами, идущими на звук рожка. В своё время это, возможно, и нужно было человеку. Поскольку я не жил в дохристианскую эпоху, мне трудно сказать: лучше или хуже были люди до неё. В нашей стране говорили, что люди стали хуже после крестьянской реформы 1861 года, после революции, после Великой отечественной войны. Возможно, это и так. Древние греки, создавшие великую цивилизацию, были язычниками, а их боги олицетворяли силы природы и окружающий мир, человеческие страсти. Больше ли грязи было в их душах, или нет? Трудно теперь сказать. Думаю, что люди всегда оставались людьми. Для Чехова, во всяком случае, главным в человеке была не религиозность, а состояние души. Добрый человек - у него и бог хороший, злой человек - у него и бог злой (рассказ ╚Убийство╩). Достоевский, по-моему, страдал от части "комплексом тёщи", если можно так выразиться. Под внешней оболочкой человеческой личности, он почти всегда норовил увидеть какую-нибудь гадость. Возможно, он и прав, но нельзя же объявить "бесовскими" все движения души человеческой. Человеку ведь свойственны такие инстинкты, как самосохранения, продолжения рода и пр. Упрекать его в этом по меньшей мере странно. А для того, чтобы избавлять человечество от дурных помыслов надо, прежде всего, не молиться, а хорошо воспитывать детей, проявлять к людям доброту и ещё не морочить им голову всякой чертовщиной.

278148  2007-11-27 17:35:15
Владимир
- Прекрасная статья и бесовски бездарное высказывание, бес и в самом деле балван

282258  2008-06-21 02:39:21
римлянин
- хочу сказать что для меня откровеннием явилось то что в православие фрейда реабилитируют считаю это крайне важным

287626  2009-05-09 21:57:42
вячеслав
- проблема,поднятая в статья-весьма важная.До сих пор нет более или менее достойного ответа с точки зрения православного человека учению Фрейда.

287635  2009-05-10 00:27:17
снова
- Я был на улице Бергсрассе 19 в Вене В квартире Фрейда То что Вы пишете хорошая работа, но неисоизмерима мала с влиянием и помощью теории фрейда реальным людям Его работа помогла и помогает большому количеству людей в мире Даже странен отлик на его работу литератора Набокова

288947  2009-07-15 19:25:00
Алексий
- Очень хорошая статья. Многие из православных так увлеклись критикой Фрэйда, что забывают даже о понятии первородного греха, последствиями которого и является подверженность бесовским помыслам, и утверждают, что дескать никаких этих подсознательных страстей и нет вовсе. А вот в этой статье автор очень четко расставил все точки над i.

293278  2010-07-05 18:28:02
диакон Владимир
- Зигмунд Фрейд: обольщенный обольститель. Иван Перцов

15 июля 2009 г. Источник: Богослов.Ru

FPRIVATE "TYPE=PICT;ALT="

Фрейд Зигмунд (1856 1939): австрийский психиатр еврейского происхождения, основатель психоанализа, мыслитель. Разработал т.н. ╚теорию сексуальности╩, согласно которой все психические явления должны толковаться исходя из действия полового инстинкта в жизни человека. Объективно Фрейд считал доминирующей силой репродуктивную функцию, субъективно ╚принцип удовольствия╩. Его учение, основанное отчасти на эмпирическом материале, но большей частью на фантазиях и самонаблюдении самого Фрейда, оказало разрушительное воздействие на мировую культуру, став оружием в руках сил, подрывающих ее нравственную, особенно христианскую основу. Гипотезы Фрейда являются теоретической базой для программ ╚полового воспитания╩ детей, для многих приемов рекламного бизнеса и других средств манипуляции массовым сознанием. Полное издание работ Фрейда составляет 24 тома. Но для общего представления о его идеях достаточно прочесть книгу ╚Введение в психоанализ╩[1]: его лекции 1916-1917 гг., дополненные и отредактированные им самим в конце жизни, в 1930-х гг. За нее Фрейд получил престижную германскую литературную премию им. И.В. Гете. Сжатой биографией, которая представляет одновременно доступный конспект по теории психоанализа, является книга французского фрейдиста Роже Дадуна ╚Фрейд╩[2]. Можно еще воспользоваться критическим изложением жизни и развития идей Фрейда, которое составил английский исследователь Пол Феррис. Эта книга уступает работе Дадуна по систематичности изложения, зато написана человеком, не находящимся под обаянием теории психоанализа. Во введении Феррис пишет: ╚╚Шарлатан╩ это, на мой взгляд, сказано слишком сильно. Его, скорее, можно назвать ╚хитрым╩, ╚жестоким╩... чтобы стало понятно, какие усилия он прилагал к объяснению человеческой природы╩[3]. Впрочем, всякое чтение Фрейда является духовно опасным: вот почему необходима трезвая православная оценка его жизни и творчества на основе сухого изложения ключевых мыслей и этапов его жизни.

I. Введение. Молодые годы Зигмунда Фрейда.

Фрейд родился 6 мая 1856 г. в еврейской семье в Чехословакии. Он был внуком раввина и в детстве ревностно изучал Библию. Отец Фрейда, Якоб, был три раза женат, и Зигмунд был его старшим сыном от последней жены. Няня, католичка по вероисповеданию, часто водила маленького Зигмунда в церковь. Когда он возвращался домой, то начинал проповедовать[4]. Однако по необходимости ему нужно было изучать Талмуд и каббалу. В 1891 г., даря сыну еврейскую Библию, Якоб Фрейд написал на обороте такие знаменательные слова: ╚Ты увидел лик Всемогущего, ты услышал Его и постарался воспитать себя, и ты тут же воспарил на крыльях Разума╩[5]. В лицейские годы любимым героем Фрейда был финикийский полководец Ганнибал, гениальный и беспринципный военачальник, угрожавший гибелью древнему Риму. Его увлекали революционные идеи, хотя ни в каких революционных движениях он не участвовал. В 1873 г. Фрейд поступил в университет. Результатом его медицинских штудий стало исследование детских церебральных параличей, которое было признано замечательным. Однако в 1885 г., на стажировке в Париже, он попадает к знаменитому психиатру Шарко, проводившему публичные эксперименты с больными истерией. Наблюдения за этими опытами, носившими какой-то театральный и даже мистический заряд, коренным образом изменяют взгляды Фрейда на психику человека. Одновременно он знакомится со своей будущей женой, Мартой Берней, и ... увлекается кокаином. Кокаин был тогда новым веществом; его намеревались использовать как обезболивающее и успокоительное. Фрейду он помогал при его ╚самоанализе╩, с которого, собственно, и начался психоанализ. По данным биографов-фрейдистов, он регулярно употреблял ╚коку╩, по крайней мере, до 1895 г. Едва ли после этого рубежа ему легко было отвязаться от своей привычки. ╚Каждую ночь между 11 и 12 часами, писал он сам по поводу "самоанализа", я занимаюсь лишь тем, что фантазирую, обдумываю, строю догадки, останавливаясь лишь тогда, когда дохожу до полного абсурда или изнеможения╩[6]. Здесь мы видим основу того, что позднее разовьется в его метод свободных ассоциаций. Нужно лишить поток сознания централизованного контроля и смотреть на свои мысли вне логической последовательности, как в сумбурном сне. Тогда откроется подноготная психики, в которой заложены причины психических болезней. Как заставить не себя, но другого человека открыть этот поток сознания перед психиатром? В декабре 1887 г. Фрейд начал использовать гипноз. Поначалу он казался ему очень эффективным и как диагностика, и как лечение. Уже в эти годы начального развития теории на первый план выходит половой инстинкт. Это было связано, в первую очередь, с данными самоанализа, и во вторую со спецификой самосознания многих истерических больных. Уже в 1893 г. Фрейд предлагает радикальный метод устранения всех проблем общества, связанных с пороками нервной системы: ╚разрешить свободные взаимоотношения между молодыми людьми и девушками из хороших семей╩[7]. То есть, не выступая против брака как социального института (сам он всю жизнь прожил в браке с первой женой), Фрейд считал необходимым лишить его нравственной составляющей. Несколько лет спустя он бросает гипноз, как метод, не дающий достаточного материала для анализа. Оказывается, нужно личное участие человека, для того чтобы поток сознания был ╚свежим╩ в своей открытости. Вот почему Фрейд переходит к исследованию сновидений: ведь свой сон человек рассказывает уже днем, и в этом рассказе переплетается материал сна с потоком свободных ассоциаций бодрствующего человека. Именно во сне проявляются все низменные стороны души: ╚добрыми являются те, которые довольствуются сновидениями о том, что злые делают в действительности╩[8]. В марте 1896 г. впервые введен в употребление термин ╚психоанализ╩. Это диалог врача и больного, в котором врач не просто пытается вызнать у пациента истинные мотивы его поведения и мышления (как вообще в психологии), но должен подвести его самого к тем же самым выводам. То есть, больной анализирует себя с помощью профессионала, который дает ему мировоззренческую основу для такого анализа, дает общие правила интерпретации всех психических явлений. Здесь исцелиться значит принять философию врача и признать, что он насквозь видит человеческую душу. Фрейд сравнивал себя с ╚демоном╩, в том смысле, в котором говорят о ╚дьявольской проницательности╩. Это род мудрости, который видит в человеке все скверное. Бездна зла в человеческой душе все больше привлекает основателя психоанализа; он принимает в качестве своей максимы поэтические строки: Если мне не удастся тронуть богов, я расшевелю ад.

Возникновение фрейдизма. В 1897 г. Фрейд вступил в еврейское Общество Бнай Брит (Сыны Союза), которое оказывало ему всемерную поддержку. Позднее, в 1826 г., в послании членам Общества он писал: ╚Одиночество породило во мне страстное желание войти в круг избранных, умных людей, которые согласились бы дружески принять меня, несмотря на мою дерзость. ... Так я стал одним из ваших членов╩[9]. Характер иудаизма Фрейда можно понять из его собственного признания в письме другу: ╚Каждую субботу я с радостью погружаюсь в оргии карточных гаданий, а каждый второй вторник провожу вечера с моими братьями евреями...╩[10]. Мало приходится сомневаться в том, что Фрейд вошел в среду масонства и получил одобрение своим начинаниям. Поначалу действительно отвергнутый многими в научном сообществе, он с конца 1890-х гг. не знал больших организационных проблем, хотя его книги все еще плохо продавались. Фрейдизм начинает развиваться как целостная структура со своими целями и задачами. Появляются ученики; в австрийской столице Вене образуется Психоаналитическое общество. В 1908 г. проходит первый международный психоаналитический конгресс в Зальцбурге, организованный талантливым учеником Фрейда, К.Г. Юнгом. По словам убежденного фрейдиста Роже Дадуна, для психоанализа ничто не гадко, но все загадка[11]. Этот принцип очень верно характеризует переворот в умах, совершенный Фрейдом. Он главной причиной психических болезней считал стыд и требовал его совершенного устранения. Больные, с которыми он работал, действительно нередко (хотя далеко не всегда) получали облегчение: освобождались от ╚навязчивых состояний╩, галлюцинаций. Однако лечение у Фрейда и его наследников так и осталось уделом немногих людей, которые могут хорошо заплатить психоаналитику и потратить время на спокойные диалоги с ним. Что это за люди? Почему Фрейд лечил именно неврозы, тогда как огромная часть того, чем занимается психиатрия, осталась им практически не охваченной?

Понятие невроза и соответствующий ему склад личности.

Невроз очень удобное понятие для развития психологической концепции. Нервные расстройства в той или иной мере присущи всем людям. Его простейшие элементы повседневные перегрузки нервной системы, которые в наше время называются ╚стрессами╩. В то же время, отдельные проявления невроза, которые становятся симптомами тяжелой болезни (истерия, навязчивые состояния, галлюцинации), порой трудно поддаются лечению и составляли во время Фрейда настоящую проблему для психиатрии. Причина этой проблемы в том, что вообще медицина не знает, как лечить душевные заболевания, и самым желательным результатом психиатрической помощи всегда является стойкая ремиссия (как бы ╚усыпление╩ болезни). Но невротики находятся на той черте, где граница умопомрачения еще не перейдена, и безумие по той ли причине, что не поражен сам мозг, или по другим причинам, относящимся к духовному миру еще не наступило. Фрейд не стал заниматься безнадежно больными людьми, которых только Божье чудо может вернуть в нормальное состояние. Он выбрал объектом своих исследований больных нервными расстройствами, которые в принципе могут избавиться от своих симптомов. Что это за больные? Хотя проблемы с нервами есть у всех, далеко не все имеют болезни, которые нужно лечить у психиатра. К этому должна быть особая предрасположенность; она связана как с индивидуальным устройством организма, так и с историей данной личности травмами детства, условиями жизни, окружением. Однако и этих факторов недостаточно. Ведь бывает, что человек со слабыми нервами, переживший очень тяжелые события, все-таки не приобретает ни навязчивых состояний, ни склонности к истерике, хотя у него могут, например, трястись руки. Словом, его проблема остается нервной, но не психической. Для того чтобы понять это, обязательно следует обратиться к понятию мировоззрения. Твердое, особенно же простое и ясное мировоззрение, в котором есть сознательно принятые нравственные ориентиры и опытом дознанные установки, не позволяет болезненным проявлениям организма расшатать и душевную жизнь человека. Напротив, отсутствие четких ориентиров, беспорядочность мышления, которому свойственно легко попадать под влияние чужих мыслей, дают эффект расколотой личности, в которой слишком много темных углов для нее самой. По Фрейду, качества личности, обращающейся к психоаналитику это ╚психическая импотенция╩ и навязчивые страхи[12]. Известный австрийский и американский психолог Виктор Франкл (1905-1997), основатель метода ╚логотерапии╩, во многом противостоявшего психоанализу Фрейда и Адлера, справедливо указывал на смысл жизни как один из основных вопросов, отсутствие ответа на который вызывает неврозы. Он приводит рассказ одного своего знакомого, психоаналитика, который только что (1979 г.) вернулся из Москвы. По его наблюдениям, в Советском Союзе люди страдают неврозами реже, чем в Соединенных Штатах. Причину американские психологи видят в том, что советские люди больше направлены на то или иное конкретное дело, исполнение долга, которое не дает им скучать и обеспечивает их какими-то представлениями о смысле. Американцы же больше праздны; они ежедневно ходят на работу, которую свободны сами выбирать, но не посвящают себя делу, не жертвуют собой. Вот почему психические болезни невротического характера чаще поражают их. ╚Как было бы прекрасно, пишет Франкл, синтезировать Восток и Запад, объединить дело и свободу. Тогда свобода могла бы получить полное развитие. Пока это в большей степени негативное понятие, которое требует позитивного дополнения. Этим позитивным дополнением является ответственность╩[13]. Во время Франкла фрейдизм во многом потерял на Западе кредит доверия, так как все увидели, что с наступлением ╚сексуальной революции╩ неврозов меньше не стало. Но не так легко ограничить влияние Фрейда, как могло казаться тогда. Психоанализ и сейчас силен, а в тех странах, куда он импортируется (например, Россия), он действует с размахом эпидемии. Дело в том, что Фрейд на самом деле не столько лечил, сколько создавал мировоззрение. За основу этого мировоззрения он брал страсти нервно неустойчивых людей. И пока люди будут любить свои страсти, не важно, связаны ли они с половым инстинктом или нет, само направление, заданное Фрейдом, будет очень сильным.

Метод психоанализа в диагностике и лечении. Анти-исповедь. ╚Я, по сути дела, не ученый, не наблюдатель, не экспериментатор, не мыслитель. По темпераменту я всего лишь конкистадор-авантюрист, если хочешь, чтобы я это перевел, со всем любопытством, отвагой и целеустремленностью, характеризующими таких людей╩. Зигмунд Фрейд [14] Одним из главных аргументов защитников учения Фрейда является его практическое применение. Во-первых, говорят они, наша теория соответствует основным требованиям научности, потому что в ее основе лежит эксперимент. Во-вторых, она позволяет поставить больному диагноз в таких случаях, которые обычная психиатрия зачастую вообще не рассматривала как болезни. (Речь идет о неврозах). В-третьих, и это самое главное, многие были вылечены Фрейдом и его последователями. В чем заключалось излечение? В том, что невротические симптомы у этих людей прекращались, или почти прекращались, и они обретали способность обычного сосуществования с окружающим миром. А это и является целью медицины. Нельзя не признать логической стройности этой аргументации. Но все-таки остаются существенные вопросы, на которые апологеты фрейдизма затрудняются ответить. Во-первых, далеко не все люди, даже с очевидно выраженными неврозами, отвечают на вопросы психоаналитика именно так, как он предполагает исходя из своей теории. В таком случае больной бывает обвинен в том, что он попросту отвечает нечестно. Всегда ли можно принять это обвинение, или оно может быть уловкой со стороны самого врача, который не знает, что ему делать именно с этим больным? Во-вторых, и диагнозы не всегда оказываются верными, но часто отличаются от психиатрических большей произвольностью. Когда можно и когда нельзя доверять этим диагнозам? В-третьих, и в этом основное отличие фрейдизма от обычной медицины, для ╚исцеления╩ необходимо принять мировоззрение психоаналитика, в противном случае ничего не получится. Это подчеркивал уже сам Фрейд, и при его учениках ситуация не изменилась. Чтобы ответить на поставленные нами вопросы, нужно рассмотреть метод психоанализа как в диагностике (определении заболевания), так и в лечении. Этот метод нередко сравнивают с христианским Таинством Исповеди. В чем состоит сходство? в том, что главное условие лечения у психоаналитика заключается в полном раскрытии души. Пациент приходит к человеку, ему лично, как правило, незнакомому, и рассказывает о своих проблемах. Врач садится у изголовья так, чтобы больной не видел его и не смущался (здесь несомненное сходство с католическим обычаем исповеди через решетку), и задает некие ╚наводящие вопросы╩. При этом от больного требуется только одно чтобы, отбросив ╚ложный стыд╩ и обычное рассудочное мышление, он предался потоку своих ассоциаций, напрямую связанных с перечисленными им симптомами, образами встревоживших его снов или событиями, возбудившими его внимание... Полнота исповеди, которую требуют от своих пациентов психоаналитики, сравнима с тем, что в аскетике называется ╚откровением помыслов╩. Цель также имеет сходство: человек должен увидеть себя в истинном свете, без покровов, таким, какой он есть. В результате осознания им своих подлинных мотивов и тайных желаний наступит ╚изменение ума╩, коренное преобразование сознания, ценностей, внутренних императивов личности. Но если по-гречески ╚изменение ума╩ (μετα?νοια) означает ╚раскаяние╩, то в теории Фрейда как раз наоборот. Она требует не возненавидеть грех, а полюбить его, прекратить всякое внутреннее сопротивление и таким образом устранить источник борьбы, которая мучает невротическую личность. На самом деле метод психоанализа представляет собой анти-исповедь, и если в нем есть намеки на Таинство, то не иначе как в смысле глумления. Это естественно: ведь настоящий фрейдист не может быть верующим человеком, так как Фрейд был твердо убежден в том, что религия есть вид коллективного невроза. Во время сеанса психоаналитик не просто сидит молча, он вставляет свои реплики, замечания, новые наводящие вопросы. Таким способом он направляет человека, открывшего перед ним душу, в русло своей теории. Это не так трудно, если воля человека не тверда и он запутался в самом себе, как обычно бывает при состоянии невроза. Психоаналитик опирается на те дурные качества, которые действительно присутствуют в человеке, даже бывают наиболее активными и агрессивными в его самосознании. С помощью опыта и ╚дьявольской╩ проницательности врач дает этим качествам пациента одностороннее и полное развитие. Диалог пациента с врачом становится искушением, соблазном. Врач, как будто желая исцелить больного, предлагает ему освободиться от страха и отвращения перед самыми гнусными пороками. Более того признать их проявлениями движущей силы души, необходимой мотивации всей жизни! Соблазнение было даже одним из элементов ╚метода╩. Фрейд основывался на той мысли, что пациент женского пола испытывает некую ╚влюбленность╩ в своего психоаналитика и, в свою очередь, бессознательно пытается соблазнить его[15]. Нужно воспользоваться этим феноменом для установления доверия. Один из его учеников пошел дальше и счел половую связь с пациенткой методом лечения; но Фрейд публично этого не одобрил. Когда больной делает первые шаги навстречу, ради освобождения от болезни отбрасывает стыд и открывает свои тайные пороки (делом, словом, помышлением), психоаналитик начинает сочинять концепцию диагноза, которая а) должна быть уникальной, связанной с симптомами именно этого больного, и б) должна основываться на ╚догматах╩ фрейдизма, то есть обязательно предполагать половое влечение как основную причину вообще всего, что происходит в человеке. Дальнейшее развитие логики психоаналитического сеанса (или ряда сеансов) льстит, прежде всего, низменной стороне души больного, неуравновешенного человека. Все фантазии, мысли, догадки, связанные с половой сферой его жизни, получают актуализацию. Все остальные остаются втуне. Представим себе большую квартиру, в которой погасили свет во всех комнатах, кроме одной. И вся жизнь обитателей квартиры переносится в эту комнату. Все предметы, какие только можно видеть, освещаются только светом из этой комнаты. Так и фрейдизм решительно все трактует если не как саму энергию полового влечения, то как ее символы. Не имея собственного мировоззрения, невротик верит в эти объяснения своего душевного мира. Поначалу они кажутся и ему фантастическими, но других у него либо вообще нет, либо они слишком путаные. Напротив того, фрейдизм все делает ясным и простым, раскладывает на однородные элементы. В этом состоит соблазнительность его философии. Потакая низменным человеческим страстям и извращениям, психоанализ Фрейда не просто привлекает человека на свою сторону а переделывает его, из разрозненных частей собирает целую личность и, таким образом, по-своему ╚исцеляет╩. Это личность прощающая себе все низменное. Она может интегрироваться в общество и жить по его законам, больше не вызывая в себе внутренних конфликтов, то есть не требуя от себя нравственного соответствия тем правилам, которые исполняются внешне, для приличия. Фрейд учит: ╚желания мести и смерти самым близким и любимым в жизни родителям, братьям и сестрам, супругу или супруге, собственным детям не являются ничем необычным╩[16]. Таким образом, она сознательно идет на лицемерие и ложь. Она становится способна соблазнять других, а себя не чувствовать соблазняемой. Таков идеал самого Фрейда человек, уверенный в себе и знающий, что и когда себе позволить. Невротические симптомы у такого человека почти не имеют места. Но и все остальное, что не входит в рамки теории Фрейда, для него больше не существует. По-настоящему он может общаться только с подобным себе, так же ╚исцеленным╩ у психоаналитика человеком. Из вышесказанного понятно, что фрейдизм имеет сходство с такими сектами, какие бывают в религиях и философских течениях. Действительно, у него есть свои нерушимые ╚догматы╩, без которых распадается вся пресловутая экспериментальная база и научная обоснованность.

Философские ╚догматы╩ фрейдизма.

Самые главные постулаты, лежащие в основе теории Фрейда, не получены из психиатрической практики, а взяты из философии, наиболее схожей с механистическим материализмом французского ╚Просвещения╩. Этих постулатов три: (1) абсолютный материализм, (2) отрицание свободы воли и (3) дарвиновский эволюционизм. Они тесно зависят друг от друга. 1. Абсолютный материализм. Не существует никакой реальности, кроме материальной. Это убеждение представлено в работах Фрейда как само собой разумеющееся и не требующее никаких обоснований. Только материалистическое мышление может быть научным. Это не значит, что психоанализ требует внешнего отречения от религии и от ╚идеализма╩, как марксизм. Он лишь осторожно внушает, что Бог и душа должны остаться ╚за скобками╩ при анализе психической жизни человека; однако сам бесцеремонно рассматривает самые тонкие движения души, самые возвышенные произведения искусства и религиозного сознания со своих позиций. Таким образом, психоанализ переводит все феномены, которые встречает, на язык исключительно материального мира. Духовное ╚иллюзия╩, то есть сознание представляет какие-то вещи неправильно, заменяя их другими вещами, которые при этом играют роль символов. Как мы видим, эта схема одномерна. Поэтому абсолютный материализм Фрейда нельзя даже назвать претендующим на диалектичность. Он понимает материю как всеобъемлющее вещество, все части которого детерминированы. 2. Отрицание свободы воли. В прямой связи с этим детерминизмом находится отношение Фрейда к такому понятию, как свобода человеческой воли. ╚У вас есть иллюзия психической свободы, и вы не хотите от нее отказаться. Мне очень жаль, но в этом я самым серьезным образом расхожусь с вами во мнениях╩[17]. Если одним из главных утверждений христианства является то, что человек свободен в выборе между добром и злом, а потому сам отвечает за свой выбор, то психоанализ решительно отрицает это. На каком основании? строго говоря, без всяких оснований. Это такая же аксиома, как и абсолютный материализм. Фрейд считает, что если допустить концепцию свободы, то психология лишается точности в своих научных исследованиях. Она не может объяснить сознание человека и причины нарушений в сознании. А если свободы нет, тогда сознание поддается расшифровке, как записанный согласно строгим правилам код. В этой мысли Фрейда есть определенная доля истины. Так, он утверждает, что всякую мысль, возникающую в сознании, недопустимо (ненаучно) рассматривать как случайную. А если так, то и последовательность мыслей обусловлена. Но допущение свободы никак не препятствует этому разумному подходу. Ведь речь идет не о полной спонтанности, а о свободе в определенных границах, при наличии выбора. Почему же Фрейд не может признать эту свободу, если каждый человек ее ощущает? Дело в том, что тогда рухнет его теория непреодолимых влечений. Чтобы оправдать ее, он вводит полный детерминизм воли. Если иногда кажется, что все-таки он признает некую ╚творческую╩ работу сознания, то это иллюзия. Всю работу сознания, не связанную с биологическими потребностями человека, выполняет ╚сверх-Я╩, то есть культура и воспитание человека, его социальная среда. Что же делаю ╚Я╩? наблюдаю борьбу между ╚сверх-Я╩ и ╚Оно╩, моей истинной биологической сущностью. Философ-пантеист Спиноза довел до предела древнее учение о свободе, как ╚осознанной необходимости╩. По его мнению, когда человек осознает, что он детерминирован извне, тогда он станет свободным, потому что все вынужденные движения души примет, как свои собственные. Тогда не будет ни внутренних конфликтов, ни иллюзий. То же утверждает Фрейд. В этом только смысле он признает (и обещает) свободу: как ╚просвещение╩ ума человека ╚научными╩ истинами его теории. 3. Дарвиновский эволюционизм. К тому времени, когда Фрейд начал свою деятельность, материалистическое мировоззрение уже прочно приняло теорию эволюции в качестве своего единственного объяснения фактов разнообразия биологической природы. Поэтому нет ничего необычного в том, что психоанализ имеет в своей основе дарвинизм. Учение о происхождении всех видов живых существ, и в том числе человека, от простейших ╚сгустков╩ живого вещества было единственно-приемлемым для философии биологического детерминизма. К нему прибавилось и учение Геккеля (основателя социал-дарвинизма) о том, что каждая особь в своем индивидуальном развитии проходит стадии, подобные тем, которые прошел в истории целый вид. Фрейд перенес эту концепцию на психологическую жизнь: каждый человек с детства проходит этапы развития человечества от ╚первобытной орды╩ до развитой культуры, в которой он воспитан. ╚В 1912 году я согласился с предположением Ч. Дарвина, что первобытной формой человеческого общества была орда, над которой неограниченно властвовал сильный самец. Я сделал попытку показать, что судьба этой орды оставила неизгладимые следы в истории человечества╩[18]. То правда, что люди культурными не рождаются, но на самом деле в этой теории содержится уловка. Она позволила Фрейду ╚восстановить╩ психологическую историю человечества на основании его реконструкции детской психологии; а последнюю он выстраивал исходя из работы со своими взрослыми пациентами, лишь в иллюстративных целях прибегая к собственно детским психическим феноменам.

Учение о ╚либидо╩ и превращение половой сферы в абсолютную доминанту психической жизни.

Libido латинский термин, означающий страстное желание чего-либо. ╚Либидо, совершенно аналогично голоду, называется сила, в которой выражается влечение╩[19]. Зачем Фрейд употребляет слово из латыни вместо немецкого Lust, Neigung или Trieb, это особый вопрос. Видимо, с помощью латыни он хочет придать научного веса своей теории: как органы тела, лекарства и болезни традиционно имеют латинские названия, так и ключевое понятие психоанализа должно быть озвучено на древнем языке медицины. Что такое либидо в понимании Фрейда? Это, прежде всего, половое влечение. Но таковым оно является только в развитии. С самого начала речь идет просто о стремлении к физическому наслаждению, об ╚эротизме╩. В древнегреческой мифологии Эрот бог чувственной любви, а ╚эрос╩, в самом грубом смысле, любовь к вещи, доставляющей приятные ощущения. От всех прочих видов любви эрос отличается тем, что в нем не участвует разум. Со временем, однако, это слово закрепилось преимущественно за той любовью, которая связана с чадородием. Фрейд использует эту историю термина для довольно ловкого софизма. Сначала он говорит как об ╚эротических╩ о влечениях к приятному. Например, младенцу нравится сосать и потому он получает удовольствие от соски, хотя она не насыщает. На дальнейших стадиях роста человека то же повторяется с другими органами, способными доставлять удовольствие; наконец, дело доходит и до детородных органов. Но почему в итоге все сводится Фрейдом именно к ╚сексуальности╩, т.е. к половым проблемам? Он сам пытается оправдать это в 21-й лекции ╚Введения в психоанализ╩[20], однако его аргументация откровенно слаба и не выдерживает логически последовательной критики. Уже то, что кроме основного довода он приводит еще ╚два других соображения╩, говорит о неполноте первого. Этот основной довод сводится в общем к тому, что трудно отделить связанное с половой функцией от не связанного с ней там, где не преследуется прямо цель деторождения. Здесь очевидная уловка, софизм: ведь эта трудность не основание для обобщения. Но дальше Фрейд делает очень существенную оговорку: в анализе детской психологии он использует данные, полученные при работе с взрослыми, да к тому же склонными к извращениям. Вот почему детская психика, в ходе реконструкции, окрашивается у него в тот же цвет. Главной целью при этом, как мы видим, является всеохватная теория влечения. Продолжение рода единственное ╚вечное╩, что есть у человека и любого другого существа. Данную идею Фрейд заимствовал у биолога-неодарвиниста Вейсмана, который говорил о зародышевой плазме как некоем ╚бессмертном╩ веществе, продолжающем жить в смертных телах отдельных особей[21]. Сам человек есть ╚с биологической точки зрения лишь эпизод в ряду поколений, кратковременный придаток зародышевой плазмы, наделенный виртуальной бессмертностью, подобно временному владельцу майоратного имущества, которое его переживает╩[22]. Природа подчинила все одному принципу передачи этого вещества, обеспечивающего непрерывность жизни. Здесь основа главной теории Фрейда теории ╚бессознательного╩. Многие психологи до него говорили о бессознательных явлениях в психике, но никто не утверждал, что они выражают самое главное в природе человека. Сам основатель психоанализа сравнивал свой ╚переворот╩ с открытием Коперника и учением Дарвина. Первый убрал человека из центра космоса, второй сделал его животным, и наконец Фрейд лишает это животное царственного венца под названием ╚Я╩, личность, превращая его в арену борьбы между ╚Оно╩ и ╚сверх-Я╩. Борьба пола и культуры есть idee-fixe психоанализа, его ╚золотой ключик╩, с помощью которого он объясняет решительно все. Идея довольно проста: человек хочет неуемного исполнения своих плотских желаний, а общество (в лице родителей, государства, религии) не может этого допустить и ╚подавляет╩ их. Полное равновесие между ними невозможно[23]. ╚Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем высвобождение сексуальных влечений╩, признавал Фрейд[24]. Однако либидо материально, и даже имеет свое ╚количество╩. Оно никуда не девается; его можно только преобразовать во что-то: в художественное творчество, музыку, философию, религию... Глубинный смысл всего этого, между тем, останется исключительно в области пола. ╚Отвергнутые либидозные стремления оказываются в состоянии добиться цели окольными путями, хотя и уступая протесту в виде определенных искажений и смягчений╩[25]. Если преобразование удается плохо, или слишком большое ╚количество╩ неудовлетворенного влечения скопилось в резервуарах ╚подсознания╩, оно выплескивается оттуда в невротических симптомах, а то и прямо в безумии. Так Фрейд сводит всю душевную деятельность к одной, репродуктивной функции организма. Но его интересует не рождение детей, как таковое, а принцип удовольствия. Он верит и хочет, чтобы все поверили в то, что для человека нет более высокого принципа. Если бы телесное удовольствие от половой связи не было наиболее интенсивным, можно ручаться за то, что Фрейд бросил бы философское учение о ╚вечном╩ семени, чтобы целиком направить свое внимание на ту сферу, где удовольствие сильнее. Однако его теория пережила изменение другого характера, еще более трагического.

II. Переломный момент в жизни Фрейда. Изменение теории.

Первая мировая война показала Европе невиданные примеры жестокости и унесла жизни миллионов людей. Изменился сам строй культуры: литература, живопись, музыка все говорило теперь о страданиях, насилии, голоде и смерти. На Фрейда, впечатлительного и ревниво следящего за всеми культурными новшествами, это не могло не оказать глубокого впечатления. В 1920 - 1923 годах горе посетило его самого. Фрейд пережил смерть второй дочери и внука. Покончил с жизнью один из его лучших учеников (Виктор Таск); умер А. фон Фрейнд, который долгое время спонсировал психоанализ. К этому времени Фрейд уже знал, что на его лице развивается раковая опухоль, которая рано или поздно убьет его самого. Под влиянием всех этих событий он делает значительную переоценку своей теории. Главное дать смерти ╚подобающее место╩ в мире психоанализа. Фрейд признавался в письме к Лу Саломэ 1919 г., что тема смерти стала ╚пищей╩ для его размышлений[26]. В чем заключалась эта переоценка? Психоанализ в общих чертах остался таким же, каким был. Но он дошел до своего логического предела, из поклонения плоти сделавшись поклонением смерти. Главным принципом всей жизни оказывается уже не инстинкт, как таковой, а стоящий за ним принцип нирваны. Эта концепция Фрейда менее широко известна, чем концепция либидо, но не менее важна для целостного понимания его теории.

Концепция ╚влечения к смерти╩: ее всеобъемлющее значение для системы Фрейда.

╚Всякая инстинктивная жизнь стремится подвести живое существо к смерти╩. ╚Стражи жизни, которыми являются инстинкты, попросту спутники смерти╩[27]. В таких выражениях Фрейд очерчивает истинные границы своей антропологии. Но почему смерть оказывается центром притяжения? Это очень логично с точки зрения всей системы. Ведь главный фактор, определяющий мотивацию человека влечение. А целью влечения, по Фрейду, является только удовлетворение. Итак, что остается после удовлетворения? Только покой. Это значит, что любое живое существо стремится не к деятельности, а к покою, и покой есть цель всякой деятельности. Правда, это субъективное стремление: объективно же речь идет о передаче ╚вечной╩ зародышевой плазмы, о саморазвитии живой материи, о механизме вселенной, имеющем свой особенный ритм. Но ведь живут и умирают как раз-таки субъективные существа, особи. Что это, если не господство смерти? Фрейд идет еще дальше и пытается снова найти отражение объективного в субъективном. Если раньше он говорил о матери как первом и, в силу этого, самом важном предмете влечений человека (и даже договаривался до того, что мать всегда ╚соблазняет╩ своего младенца нежной заботой о его теле), то теперь образ матери переплетается у него с образом персонифицированной Смерти[28]. Все самое святое, что есть у людей, опутано для Фрейда этими двумя сквернами наслаждением и разложением плоти. Около этого времени ткани его лица, пораженные раком, начинают подавать признаки гниения. В 1926 г. ему исполняется 70 лет; операция следует за операцией, и он спешит закончить дело своей жизни. Объектом нападения Фрейд избирает религию. Он пишет ╚Будущее одной иллюзии╩ (1927 г.), а в 1930-х годах работает над сочинением ╚Моисей и монотеизм╩, в котором пытается дать психоаналитическое прочтение библейской книге Исход. Эта работа стала последней в жизни Фрейда, который умер в 1939 г.

Фрейдизм как псевдорелигия. Аналогичный характер юнгианства.

Исследуя Фрейда, легко можно заметить слишком авторитарный, для эмпирической науки, характер его теории. Он требует безусловной и безотчетной веры в какие-то догматы, не имеющие научного значения. В области учения о смерти это даже приобретает какой-то мистический характер. О психоаналитиках нередко говорят как о полурелигиозной секте, которая занимается своего рода проповедью. Насколько справедливы такие обвинения? Прежде всего, в психоанализе, несомненно, присутствует некий эзотеризм[29]. Фрейд (и его ученики) неоднократно подчеркивали, что по-настоящему понять психоанализ можно, только непосредственно участвуя в его практике. А для этого, как мы видели, нужно сначала приня

293281  2010-07-05 23:05:06
-

296130  2011-07-23 11:09:44
Солохин Максим http://www.mvsolohin.ru/
- Вышеприведенный текст является не вполне православным, хотя он и является ура-православным. Собственно, я для того и написал эту работу, чтобы по мере возможности лишить таких авторов почвы... Но мои возможности очень невелики.

300393  2012-04-11 14:24:49
Роман
- После прочтения статьи всплывают следующи противоречия: 1. Бесноватый и психически больной - это что получается одно и то же? 2. Психически здоровый человек уже не нуждается в лечении, тогда как с точки зрения религии здоровых людей нет.

303381  2013-01-15 14:35:15
Максим Солохин
- - После прочтения статьи всплывают следующи противоречия: 1. Бесноватый и психически больной - это что получается одно и то же? 2. Психически здоровый человек уже не нуждается в лечении, тогда как с точки зрения религии здоровых людей нет.

1. Бесноватый и одержимый - это не одно и то же. Понятие же "психической болезни" очень размыто. Здесь свалены в одну кучу совершенно разные явления: неправильная работа мозга и одержимость.

2. С точки зрения религии, греховные страсти суть одержимость, потому с точки зрения религии вполне "здоровые" люди - только святые, достигшие чистоты сердца.

303382  2013-01-15 14:37:39
Максим Солохин
- А нельзя ли как-то почистить обсуждение от не имеющей отношения к делу личной перебранки?

307097  2013-06-29 17:28:18
Григорий
- Вы написали, Максим, что Дарвин низвёл человека до уровня животного а Фрейд лишил человека "Я", личности. Но какое место в трудах и самой деятельной жизни православных святых отцов отводится этому "Я"? Разве умное делание и истинное послушание не направлены к тому чтобы освободить падшего человека от его "Я", субъективно воспринимаемое им и окружающими и не имеющего к истинному пониманию кто и что есть это "Я" никакого отношения?

307109  2013-06-30 10:13:37
Григорий
- Простите, Максим, мною не совсем ясно задан вопрос. В вашей статье не видно какое значение "Я" как личность человека приобретает в православии. У Фрейда "Я" как личность принимается бесовская личность паразитирующая на человеческом естестве. И это вы показываете с различных сторон. А вот что от личности человека остаётся в результате отделения человеческого естества от бесовской личности вами не раскрыто. По сути православная аскеза сдирает с человеческого естества "личность" делая его чистым сердцем, очищает ту жемчужену которая в человеке - образ Божий, и усваивает этому естеству личность Христа, то есть личность Троицы. По сути психические заболевания происходят от того что поработившая нас личность враждебна к тому что мы есть - образ Божий. И именно попытка бесовской личности заставить действовать наше естество противно своей чистой человеческой природе и вызывает в нас психозы. Человек ничтожен как вы написали - не добр и не зол, но это относится к тому, что мы пытаемся воспринимать человека как личность. А человек сам по себе как личность просто не существует. Есть лицо. Утверждаясь во зле оно принимает на себя личность бесовскую. Утверждаясь в добре - принимает на себя личность Бога. Если же говорить о человеческом естестве, то оно само по себе ДОБРО, а не ни добро не зло и не ничтожно, а царственно как образ Царя. Самопознание в православии и сопряжено с познанием этих двух противоположностей - человек ничтожен как личность и царственен как лицо. Если же пытаться в человеке реконструировать некую личность саму по себе, не бесовскую и не Божью, но некую человеческую личность саму по себе, то получим то же самое психическое заболевание, так как по сути оно будет тонкая хитрость дьявола подсунувшего своё в ином виде - много более тонком. Не я живу, но Христос во мне - вот это здоровье человеческого лица. И во мне ничего доброго нет моего, а всё доброе от Бога. Моё же - только злое - мои грехи.

307110  2013-06-30 10:30:00
Григорий
- Да, в этой же связи можно вспомнить слова из Библии о том, что когда злой дух выйдет из человека то потом возвращается и если найдёт место не занятым, то снова вселяется в человека и приводит с собой злейших себя духов и бывает тому человеку хуже чем было. Свято место пусто не бывает.

307122  2013-07-02 07:16:54
Л.Лисинкер
- По поводу поста 293278 /

О фрейдизме очень убедительно. "... 1908 г. проходит первый международный психоаналитический конгресс в Зальцбурге, организованный талантливым учеником Фрейда, К.Г. Юнгом. По словам убежденного фрейдиста Роже Дадуна, для психоанализа НИЧТО не ГАДКО, но ВСЁ - ЗАГАДКА ..."

Почти всё - по делу.

308711  2013-10-08 15:29:56
Максим Солохин http://www.pereplet.ru/avtori/solohin.html
- Уважаемый Григорий!

Поставленный Вами вопрос о лице и личности, о "я" очень глубок и заслуживает отдельной статьи.

Мне не хотелось бы обсуждать его мимоходом, в комментариях к статье по Фрейду.

Если хотите обсудить его со мной, давайте спишемся по почте mvsolohin@yandex.ru

Русский переплет

Copyright (c) "Русский переплет"

Rambler's Top100