Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум --> Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

Каждый из нас в определенные моменты жизни увлекался философскими и религиозными идеями. Начинающих сразу охватывает эйфория от простоты и стройности субъективно-идеалистической теории.  Ведь так заманчиво . считать, что мир заточен в тебе, что все населяющее Вселенную является декорацией, оправдывающей твою жизнь. Роза пахнет розой, а коньяк . дубовой бочкой не потому, что бензольные кольца образуют сложные летучие образования, а потому, что нам так нравится. Долой науку. Долой религию. Долой ограничения и диеты. Мы творим реальность, наши мысли всевластны, а желания . всесильны.  Но почему же тогда наши жены . стервы и истерички; мужья . пьяницы и бездельники; подчиненные . плохо работают и требуют огромных зарплат, а начальники платят копейки и хотят, чтобы мы ночевали на работе. Почему мы несчастны, наши любимые нам изменяют, родители стареют,    Вселенная познана раз и навсегда и Чуда никогда не происходит. Я отвечу: все от лени и отсутствия воображения. Мы - неспособны придумать совершенный мир, в котором наши прекрасные идеи реализуются. У нас нет идей. У нас нет сил. У нас нет воображения. Мы . неудавшийся Западный мир, погрязший в прагматизме, помешанный на потреблении и фэшн-вечеринках.  Здесь нечего ловить душевный комфорт и духовные метаморфозы. Надо смотреть на Восток, где, благоухая лотосами, дышит идея перерождения душ в сумасшедшем круговороте Кармы. И что нам до того, что кто-то покупает .Челси., а кто-то не может найти работу? В следующем рождении мы купим что-нибудь покрупнее, вот только научимся сидеть в самадхи и отрешаться от всего земного, не акцентируясь на феномене бледной и несчастной тени, вынужденной тянуть лямку нищеты и позора, чем мы и являемся. Да. не выходит гармонии. Первый путь . слишком прям, второй . слишком извилист . вдруг в следующий раз капризное колесо что-то перепутает, шестеренки сцепятся не в том месте, где мы заслуживаем, и далее не начальником, а баобабом?  И что дальше? Что или кто оплатит все наши страдания - сопутствующие атрибуты существования в земной юдоли? Кто искупит годы плена, в кандалах зависти и похоти, голода и усталости, тьмы и изнуряющих вспышек гордыни? Только немедленное и гарантированное вознаграждение за все эти мелочные каждодневные унижения сможет вернуть нам утраченную уверенность в себе. Вот что нам необходимо -  встреча с Богом! . Бог! Я знаю, что ты есть, я верю в тебя! Бог! Где ты?. - кричим мы, в восторге от умом обретенного выхода из холодного лабиринта безысходности. Но в ответ слышим лишь стук собственного сердца, иногда с перебоями и замираниями, иногда ровный, иногда замедленный. И лишь немногие чувствуют, словно ветер, шутник, скоморох, неутомимый сплетник, разносящий по свету давно известные, замшелые от бесконечных повторений истины, останавливает свой прозрачный язык на нас, облизывает, оставив испарину на лбу, и шепчет в ушную раковину запретное откровение: .Бога распяли.. и, удивленный, своим своеволием, мчится дальше, подчиняясь законам природы. Бога распяли. говорим мы себе. И живем дальше.

Была вторая половина дня. Вторая половина сентября. Сильный ветер, врезаясь в фасад дома, томно и однообразно скулил, пытаясь протиснуться в вентиляционную щель и разворошить безмятежный уют, помогая людям завершить превращение.  Она смотрела в окно. Он смотрел на нее. Вернее на ее спину, с толстой пшеничной косой сползающей ровно по линии позвоночника. Коса заканчивалась  несчастной на вид .банковской. резинкой, вокруг которой пушистились сбившиеся петухами пряди. На ней были высокие на шнуровке сапоги, .а ля Никита. и халат его мамы в розовых огурцах по зеленому фону. .Нелепица какая-то! . подумал Он . почему огурцы розовые? Надо будет сказать маме.. Он сам не понимал, что надо сказать маме, толи о том, что халат неправильной раскраски, толи о том, что наконец-то он встретил девушку, с которой хотел бы встретиться еще раз. 

За окном в серых разводах беззастенчивого безразличия гигантской бабочкой парило небо. Во власти осадка от бессонной ночи, Она на мгновение ощутила свое родство с этим прекрасным безмятежным существом, не знающим ни покоя, ни суеты, ни усталости, пошатнулась навстречу пасмурной бездне, будто и не было перед ней зыбкого просвета оконного стекла, но вдруг, с раздражающей ясностью увидела свое отражение  и вспомнила, что не пользовалась косметикой уже очень давно. Нащупав в сумке, которая так и валялась на подоконнике,  пудреницу, задумчиво рассмотрела  девочку в зеркале, и не нашла родных примет тоскливой рассеянности, так въевшихся в ее черты, что отсутствие ихсловно оголяло облик в целом. Она безрезультатно поиграла мимикой, стараясь сосредоточиться на том, какой она должна быть, но ничего не получалось, отражение оставалось таким, как хотел видетьОн. Даже лицо предавало ее, сдаваясь на милость победителю.

Еще вчера ночью в ней был разрыв .умненькой. внешности, атрибутами которой Он считал волосы, заплетенные в косу, очки и отсутствие косметики с   совсем недавно заученными манерами падшей женщины. В отличие от закоренелой, принесшей плоды  аморальности, которая заставляет женщин на уровне инстинктов быть праведными .сейчас., словно в искупление прошлого, Она все еще клеймила себя, почти бравирую неумелой, интеллектуально взвешенной порочностью, постоянно контролируя ее приток из глубин своих солиптических страданий, что неминуемо отражалось на лице, придавая ему значимость усилия над собой. Этот застревающий на лице собеседника взгляд, ищущий толи одобрения, толи подтверждения, толи осуждения,  влажные глаза с нервно пульсирующими зрачками,   рот неврастенички, арестованный волевыми губами . все, все кричало о провокационном дисбалансе, смещении приоритетов в невидимую невооруженным глазом, но ощущаемую явственней, чем любая видимость область гнетущих секретов. Она оттачивала имидж .девушки с историей..

А сейчас ее губы припухли от поцелуев, линия подбородка устало расслабилась, глаза наивно округлились, толи от непривычности происходящего, толи от того, что очки пришлось снять . это мешало целоваться, а скулы покрылись розовым, мягким на ощупь налетом истомы. В ней исчезли грозовые зарницы страдания, уступив место почти кукольной  игривости. И это преображение было очаровательным, с его точки зрения.

У них была совсем коротенькая предыстория. Вчера ее привезлиприятели . Галя и Гоша, на время отсутствияродителей, взявшие над ним шефство, за что онпозволял им арендовать родительскую кровать для свиданий. Привезли, познакомили, для приличия выпили чаю и удалились заниматься более приятными вещами, бросив совершенно незнакомых юношу и девушку на произвол ночных изменчивых настроений.Всю ночь они разговаривали о философии декаданса, в которой одинаково глубоко заблуждались, ели яблоки, пили коньяк, жгли свечи.Он, с полной уверенностью в легкой победе, снисходительно хамил этой .затравленной ляле., придавливая интеллектуальными изысками антропософии Штейнера, привыкший к безуспешным попыткам друзей втравить его в отношения с какой-нибудь девицей.Он уже даже перестал протестовать, вяло вступая в половые связи больше из желания угодить Гоше, чем из собственных потребностей. Все, без исключения, девицы казались ему скучными, нудными и помешанными на комплексе собственной порядочности.Ни одна из них не моглапереспать с ним бескорыстно, с отдачей, просто из любви к любви. Каждая хотела продолжения, с утра начинала .гнездиться., делать уборку, готовить еду, составлять список продуктов, которые надо купить. Они начинали о нем заботиться . последняя, он не помнил, как ее зовут, превзошла самые страшные опасения - затеяла стирку, пока он спал, засунув в стиральную машину его любимые джинсы. После этого происшествия он начал считать себя человеком незаслуженно пострадавшим от женской ласки, а всехженщин . дурами.

Он не пытался ее соблазнить, привычно ждал, когда она сама начнет протискиваться поближе к лежбищу, зная,.  любая курица мечтает завести романчик с красивым мальчиком, которым он ощущал себя с раннего детства. Темноволосый и смуглый, с дерзкими синими глазами и высокими скулами он был симбиозом бездомного щенка и опасного волка, что неотразимо действовало на женщин, хотя, объективно, называть его красивым мужчиной не стоило. Слишком открытым было его лицо. Слишком вопиющей показная доверчивость. Слишком безжалостнымрумянец. Слишком зоркой чувственность. Он был .красавчиком Ромкой. ни больше, ни меньше. Из таких типажей получаются классические .мальчики по вызову. - в меру циничный, в меру раненый несчастной любовью, в меру безразличный к сексу.

Но что-то пошло вопреки привычному для его любовных эскапад сценарию. Он так и не заметил в ее блескучих глазах, спрятанных за изящными очками почти без диоптрий жадногоогонька женскости. Она смотрела сквозь него, вернее за него, на стену, где, примостившись на обоях, бочком ютилась его незаконнорожденная тень, отброшенная ароматической свечкой. У нее были свои личные планы на эту ночь . ей хотелось отвлечься, не более того.  В последние дни душа ее сделалась похожей на грязную половую тряпку, липкую и вонючую от отходов чужой жизнедеятельности. И эта тряпка . была единственной реальностью, данной Алине в ощущениях. Бежать было некуда, иногда вечерами глядя в белесый, с налетом неизбывности потолок и задыхаясь от запаха старой побелки, непременного спутника тоски,Алина готова была плакать от бессилия выдумать что-нибудь приятное, что-нибудь, что она сделала бы с удовольствием, или хотя бы без отвращения.  Неприятности были везде . с родителями, в институте, на работе, но это она легко переносила. Главное, у нее уже полгода не клеилось с Альбертом. Он не любил ее, она это знала. Иногда он вызванивал ее, встречал с цветами, вез в свой разграбленный бывшей женой дом, пытался делать секс и утром отвозил в институт. После свиданий,  просоленных до заскорузлости его духовной импотенцией, Алина не шла на занятия, дожидалась Галку, выпивая пару бутылок пива, и, едва завидев подругу, начинала скулить, говоря, что всю ночь он повторял, что не может ответить большим чувством, потому что еще помнит ту, которая оставила его. Галка жалела Алину, поэтому не говорила вслух того, о чем думала: .На черта он тебе сдался, зануда озабоченный!. Поначалу  Алина с легкостью играла роль замены, ей даже казалось делом чести вернуть Альберту утерянную уверенность, но время шло, улучшение не наступало, Алина знала, что не одна она лечит Алика от несчастной любви к супруге, Альберт тоже знал, что она знает, поэтому не очень скрывался: .Ты же понимаешь, что не можешь претендовать на единственность и неповторимость?.  его грубость доставляла Алине боль.

        В его оправдание, могу сказать, что, скорее всего, он имел все основания к такому поведению. Его отец был иногородним красавцем, ради карьеры и Москвы женившимся на страшненькой и глупенькой девушке из номенклатурной семьи. Получил престижную работу, прописку, и немедленно начал изменять супруге. К тому моменту, когда Альберт начал соображать, мать превратилась в неряшливую истеричку, а отец не приходил домой даже в праздники. Мать сделала все от нее зависящее, чтобы отравить отцу жизнь, но от него отлетало, как каучуковый мячик от стенки . чем сильнее швырнешь, тем дальше и неожиданней отскок. Она пыталась настроить Альберта против отца, и, видимо вопреки этим попыткам, Альберт начал презирать мать вполне по-отцовски. Он уважал отца, ценил его деловые качества, обожал его любовниц, восхищался способностью не обращать внимания на козни матери-фурии. Сам он пугался всякий раз, когда мать устраивала скандал у отца на работе, пытаясь сделать его не выездным. Именно тогда Альберт начал бояться некрасивых женщин.  И вступив в половозрелый возраст, начал подбирать девушку по физическим параметрам - рост не менее 175, 90-60-90, голубые глаза, светлые волосы, игнорируя всех остальных. Результатом его первого полового контакта стала гонорея. Вторая девушка обобрала его до нитки, пошло выставив квартиру. Третья угнала машину. 4,5,6 капризничали и клянчили подарки. Потом он женился. И эта  потребовала полного обожания, изматывала сценами ревности, унижала, и ушла к его другу, полному ничтожеству с более толстым кошельком. Ее он любил по сей день, если вообще способен был на высокие чувства. Когда она бросила его, он полгода прожил один. А потом случайно подвез Алину до института. И сразу понял, что встретил то, что надо. Алина радовалась любым подаркам, даже тепличным гвоздикам  .три штуки упакованные в целлофан.; не изменяла, не требовала верности, и, главное, страдала комплексом неполноценности, считая себя дурнушкой. Он не хотел ей зла. Просто пользовался ситуацией.   

       А Алина  глухо, по-собачьи страдала, стараясь рассмотреть в мутных, едва очерченных далях будущего хоть какую-нибудь перспективу. Тщетно. Все, что следовало за абстрактным .сегодня. покрывал смешанный со слизистыми комками предсказуемости туман неудач. Физиологичность происходящего с ней портила жизнь всем окружающим, включая Галку, у которой с Гошей все ладилось, за что она чувствовала себя виноватой перед неблагополучной подругой. Один раз, в припадке женской солидарности, Галка даже сказала: .Ну хочешь, я Гошку брошу?. Алина тогда грустно покачала головой: .Нет, это не поможет. Дело во мне. Просто я слишком легко согласилась спать с ним. У меня со всеми парнями несклейки из-за этого. Я сразу же спать с ними начинаю. А надо выдержать момент и преподнести себя, как подарок, как дар невыносимой ценности. А я все делаю так, будто это они - подарки. Вот они и кобенятся. Я тебе завидую. Ты умеешь Гошку держать на расстоянии. Вы уже почти два года вместе, а он до сих пор боится, что ты ему откажешь. А я боюсь, что мне откажут..

            Жизнь ее представляла собой воздушный шарик с микроскопической дырочкой, через которую медленно, но неотвратимо утекал смысл, уродуя натянутую здоровую оболочку мягкими сморщенными участками тоски и безысходности, дотрагиваясь до которых внутри себя, Алина испытывала страх и брезгливость 50 на 50. И ничто не могло помочь. Алина пробовала встречаться с другими мужчинами, но ни с кем не отважилась на близость, она трусила, и не могла в этом признаться даже себе, поэтому делала все что угодно, только бы отпугнуть очередного ухажера. Мужчины сбегали, Алина удовлетворенно говорила: .Ну вот, даже такому примитиву скучно со мной, понятно, почему Альберт пренебрегает мной!., чувствуя себя выброшенным на помойку барахлом. Чтобы доказать всему миру раз и навсегда, что она полнейшая никчемность,  решила спиться, что и реализовывала с переменным успехом, каждый вечер являясь домой нетрезвой. Это привело к проблемам с родителями и завалу в институте. А Алина, будто под гипнозом продолжала подталкивать себя к краю пропасти, надеясь, что Альберт заметит ее крики о помощи и удержит от падения. Но Альберт был типичным эгоистичным потребителем женских прелестей, и вместо того, чтобы отнять бутылку и сделать предложение, обвинял в своих проблемах несчастную девушку, и плевать хотел на Алинины запои. Но она быстро изменила ситуацию, сделав свое пьянство и его проблемой. Под действием алкоголя Алина становилась смелой и напористой, куражно считая, что может поставить отношения с Альбертом на рельсы, ведущие к счастливому финалу, не четко соображая, чего же именно ей хочется.  Она названивала ему, почти преследуя больными идеями преобразования устоев их связи. Альберт злился, ведь Алина звонила после двух ночи, заплетающимся языком доводя до его сведения, что уже выехала к нему, чтобы выяснить что-то там, ей одной ведомое. Альберт работал в крупной компании, ему рано утром надо было быть в полной форме на службе, и его, безусловно, изматывали полночные беседы с  неудовлетворенной пассией. Он начал ее избегать, отношения их усложнились до нетерпимости, ведь Альберту было проще принять Алину, чем объяснить, что он не хочет ее видеть, настолько навязчивой она становилась под действием алкоголя.  Так продолжалось какое-то время, потом Альберт нашел панацею, - как только нетрезвая Алина появлялась в поле его зрения, он срочно откупоривал бутылку и накачивал Алину до бессознательного состояния, чтобы утром орать: . .на черта мне это надо?  Ты была так пьяна, что даже у сексуального маньяка начались бы проблемы!. Зато у Алины проблемы кончались . когда она была пьяна, ей было не так противно заниматься любовью. Она была холодной и сухой, и никак не могла преодолеть этот свой недостаток. А общение с Аликом строилось только на удовлетворении его похоти. Безусловно, он пытался взращивать в ней комплекс неполноценности, чтобы самому не стыдиться своих проблем, осознание которых  пробудило в нем близкие к некрофилическим влечения, его раздражало обилие в Алине жизни, ее неуемность, резвость, искренность. Но Алина не много смыслила в психологии, поэтому очень быстро начала считать себя в корне неправильной, даже убогой, потому что не могла стать такой, как хотел Альберт. У нее не было шанса захотеть увидеть в жизни что-то, кроме своих собственных устремлений, апофеозом которых была повергающая в пучину быта свадьба с Аликом, за которой неминуемо следовал каждодневный секс, доставлявший Алине неудобства, пробуждающий протест.  Она ни разу не задумалась, а что же нужно Альберту от нее на самом деле? А он просто хотел тепла. Иногда. Пассивного тепла симпатичной девицы, не отягощенной идеями переделки мира под себя. Он уже начал догадываться, что она ему в корне не подходит, но под гнетом своих физиологических проблем не мог порвать с ней, уверенный, что любая другая женщина не сможет выносить его нытье и объяснения: .Мне нужно заниматься сексом 6 раз в день. Конечно, ему вполне хватало и раза, но усвоенные с детства идеи, что настоящий мужик должен быть кобелем не позволяли ему расслабляться и жить в гармонии со своей природой. Они мучили друг друга, но и получали странное удовлетворение, каждому эта связь была неудобна, и каждый считал, что делает что-то значимое, продолжая ее. Правда, Альберту было проще, - он никогда не считал, что любит Алину. Алина же была помешана на идее искупительной любви, и чем больше пыталась выбраться из топкой зыби  неудовлетворенности, чем больше предавалась иллюзорному полупьяному оптимизму, тем больше  погрязала в самобичевании. Ну а кто может быть виноват в несчастьях, кроме самого несчастного? Рассматривая свою жизнь в свете Теории Вероятностей, она приближалась к пониманию понятия  полностью недостоверного события. Этим событием было счастье.

          Рома не знал подробностей Алининой жизни, но умел видеть. И видел, что она была усталой, измотанной, даже потасканной. Она много выпила, и собиралась выпить еще. Она была умной. Он понял это на склоне ночи. Когда небо за окном измазалось предрассветными бликами белого, сдобренного пасмурным пленом огня, он, с неожиданной горечью подумал: . Неужели сорвется?.. Они сидели через стол, разговор оборвался на ничего не значащей фразе: .Нет, я не люблю Мандельштама, в нем светится продажность.. - сказала она, а он, попавшийся на удочку ее игры на контрастах, думал совсем о другом, о том, как в сумерках они будут идти по ветреным бульварам, краем глаза любуясь отравленной осенним ядом Москвой, как она продрогнет и прижмется к его плечу, а он властно и бережно обнимет ее. Она уловила перемену в его взгляде, и, словно чужими глазами,  явственно увидела сумеречный город, порывы ветра, ощутила мелкий дождь и его силуэт, согревающий одним присутствием. Безвольное пламя свечей убаюкивало осторожность, разбрасывая по поверхностям мазки причудливых мыслей, перевирало жесты, пленяло порывы, делая все немного бутафорским. Атмосфера навязчивой близости выталкивала их из круга знакомых проявлений ритуала ухаживания. Они оба были слишком искренними для свечей, они оба предпочитали безжалостный свет дня, им обоим нечего было скрывать. От этого им стало  тягостно наедине. Им хотелось освободиться,  разрешить друг другу сделать шаг через углубляющуюся  трещину необходимости врать, чтобы поддерживать неверно взятый тон взаимной незаинтересованности. Ловко выстроенная линия тонкого разговора двух бестелесных существ завела в тупик. Ему не хотелось ломать вуаль неопределенности, это желание было скорее умозрительным. Он готов был длить эту ночь до бесконечности. Но окно слишком стремительно бледнело. Когда рассветет, у них будет лишь один выход . рассмеяться и попрощаться,  между ними возникла  бесплотность того неуловимого толка, что легко переходит в неприязнь, а еще легче . в болезненное своей неосознанностью желание повторить, еще раз войти в стоячую воду соблазна, горько пахнущую возможностью обрести что-то вечно ускользающее.  Если ни за что не зацепиться, то все, что было между ними ночью бесследно сгинет вслед за рассветными облаками, так и не получив шанса обрести воплощение. Она почувствовала себя хозяйкой положения, понимая, что на краю ночи ей одной принадлежит инициатива. Он не был опасным. Он не был напористым. Он не имел на нее видов, пока. Она не четко представляла, что собирается предпринять, скорее из нужды в тайм-ауте, чем из необходимости совершить действие, переставила подсвечник  так, чтобы ее лицо было закрыто пламенем свечей. Что-то беспокойное было в ее жесте, словно она собиралась уходить, или хотела спрятаться. Для него стал важен  визуальный контакт с ней, он не мог разгадать ее настроя, наблюдая за бессистемной сменой ее мимики, на грани истощенного сексуального позыва, он сделал неожиданный для себя вывод: .Она должна быть страстной. Она должна во всем идти до конца. Она готова драться за право быть независимой. Она мне подходит. Ее лицо, освещенное не сбоку, а снизу, сделалось больным, и  похотливым. Ему стало неприятно. 

- Зачем ты переставила свечи?

- Они мешают тебе?

- Они мешают мне видеть твое лицо.

- Зачем тебе  мое лицо?

- Мне приятно смотреть на тебя.  

- А мне приятно, что тебе приятно смотреть на меня. . Понимая, что больше тянуть нельзя, что если не сейчас, то никогда, что очарование рушится, уступая место грубому и неодолимому, он через пламя протянул руку и дотронулся до ее лица. Она не отпрянула, но и не потянулась к нему, принимая робкую ласку с отрешенным стоицизмом оживающей Галатеи.

        Через 2 часа она встала с постели, зашнуровала сапоги на голых ногах и сказала:

- Дай что-нибудь надеть, есть хочется, Галя с Гошкой завтрак готовят. . Он с ужасом подумал, что она сейчас перекусит и уедет с ними за компанию. А он не желал прощаться с ее гибким,  умелым телом, так отзывавшимся на все его .домашние заготовки..

- Иди ко мне, давай поспим, я тебя потом накормлю.

- Я хочу есть сейчас. . Сказала она и потянулась за своим свитером. Он вскочил с постели, отнял свитер, достал из шкафа мамин халат и дал ей:

- Вот, прикройся. . Впрыгнул в джинсы и за руку вывел ее в кухню.

Гоша доедал бутерброд, когда Рома и Алина материализовались на пороге. Одного взгляда на смиренную парочку хватало для простого вывода . они связались.  И это решало множество проблем, расчертивших Гошину жизнь на области с разным уровнем комфортности. Глядя на Алину с Ромой, Гоша облегченно вздохнул, чувствуя, как огромный кусок означенный .беспокойство., сливается с небольшой площадью .все нормально..  Друзей надо было подбодрить.     

- О! Ромчик сподвигнулся разделить трапезу с труждающейся молодежью! Галка, дай ему тарелку, ты еще не очень опаздываешь? Алиночка, как спалось? . Он нагло подмигнул. Она, честно глядя ему в лоб, ответила:

- Вообще не спалось. Ромка не дал. . И даже не хихикнула, как того требовала простая девичья стыдливость.

- О! Даже на такую недотрогу свой спец нашелся! Ты даешь, Ромик! Нашего Шквалика на секс урезонил! Я вас сразу выкупил, что Вы парочка та еще!

- Гоша, не юродствуй, жри активней, опоздаем! Алина, ты помнишь, что сегодня лабораторка,  пойдешь? - Галя решила, что надо спасать Алину от Гошиного амикошонства.

- Нет, мне на работе надо появиться, - но, увидев напрягшийся тревогой взгляд Ромы, неожиданно закончила . но, наверное, забью. Навру что-нибудь. . Гоша быстро соображал . Алина и Галка . подружки,  Алинка, кажется, понравилась Ромке, и если она  останется, то он легко уговорит Галку приехать к Ромке еще на одну ночь, и Ромка не будет обижен! Обрадованный перспективой еще раз насладиться ночью любви, он радостно заключил:

- Правильно, старуха! Хватит искупать грехи человечества, погрязая в добродетелях! Ромик, отделай ее как надо! Мы побежали, вечером вернемся, проведаем Вас, голубочки! Галка, пошли! Не мешай влюбленным! . И убежал в прихожую с очень деловой стремительностью, вдруг Ромка скажет что-нибудь про .другие планы. на вечер. Алина беспомощно посмотрела на Рому. Получилось, что она  напросилась. Ей действительно не хотелось уезжать. Первый раз она не ощутила глухого забора, отделяющего ее ссохшуюся сущность от материального мира, с так необходимой ей влажной средой понимания и заботы. В ее душе  появился отклик на поступок, пусть этот отклик влек за собой отрицательные эмоции, но это были деятельные эмоции.  Алина почувствовала, что совершила действие. И, возможно, правильное действие. Она начала двигаться в сторону обретения смысла. Неухоженная щебенка ее недавнего пути мало.помалу начала обретать более цивилизованный вид. А значит, она двигалась в нужную сторону. Она ненавидела себя за то, что с такой легкостью изменила Альберту, почти накануне их очередного свидания, прошел как раз месяц с их последней встречи, и странным образом черпала в этом силы.  Алина напряглась, как перед стартом, представляя, как приедет к Альберту без звонка, в его полупустую, неухоженную квартиру, откинет ногой пару пустых бутылок из-под виски, сядет на неубранную, смятую постель с черным бельем . единственное комфортное место во всем доме,  и расскажет, как изменила ему, поставив злую и беспомощную точку в их отношениях, после того, как он покроет ее оскорблениями, или даже побьет - как все неуверенные в себе мужчины, Альберт не терпел конкуренции.  Перед этим броском в жесткие волны страданий, ей хотелось спрятаться и отдышаться. И у Ромы была вполне подходящая квартира - здесь можно было бездумно рассматривать корешки книг, или глазеть в окно, слушая, как шумит пропитанный бензином Ленинский проспект. Если выключить мобильный, никто ее не найдет, кроме Галки и Гоши, но они были своими ребятами, чья осведомленность в ее проблемах вполне отвечала ее текущим запросам. Она словно призывала их в свидетели . смотрите, что вы натворили, притащив меня сюда! Вы должны поделить ответственность пополам со мной!

      Рома принял ее нежелание уезжать,  как победу своих выдающихся половых качеств, и как только за парочкой закрылась выходная дверь, решительно поволок Алину в постель. В нем не были сильны мужские предрассудки, он с неожиданной радостью обнаружил, что занимается любовью действительно с удовольствием. Конечно, отблески ситуативных побед отбрасывали недобрые тени на его ласки, против его воли говоря: .Смотри, как я хорош!., но искреннее желание доставить  радость этой цельной и угрюмой девушке были сильнее.  Она со страстью отдалась его напору, собираясь потешиться напоследок. Она уже не жалела себя. Не чувствовала жертвой мужской похоти, и в этом была Ромина заслуга. Она приняла решение, скорее почуяв, чем осознав, что ее виктимная любовь к Альберту исчерпала себя. Она освободилась. И от этого нечеловеческого усилия в ее душе образовался вакуум, в который со страшной силой стало засасывать все подряд, всякую незначащую дрянь, формируя новые фиксации: разбавленный смогом дневной свет, запах постели, акварель на стене, порывы ветра за окном, сентиментальность осеннего подхода к упрощенному миропорядку, вкус живой плоти зацелованных губ и Ромку, в том числе.  В тот момент, когда на неизмеримо более высоком кармическом уровне аура Ромы блаженно засветилась оранжевым, образуя аккреционный диск в видимом диапазоне, а его астральные пятки  исчезли в районе Алининого дань-тяня, ее настиг жестокий своей непредсказуемостью оргазм, она протяжно заурчала, разрывая кожу на спине у Ромы. Он с силой обнял ее и чуть не прослезился от благодарности самому себе, сумевшему пробудить такую опасную лавину чувственности:

- Девочка моя! Маленькая! Я не знаю, что будет потом, но сейчас, я люблю тебя!

Через некоторое время позвонила Галка:

- Как ты?

- Нормально.

- Он не очень тебя укатал? Ты его сгоняй, он у нас маньяк,  если не приструнишь его, ходить не сможешь, ты ж у нас непривычная.

- Все нормально.

- Ты уверена?  Чудно. Лабу отменили.  Лекцию отсижу и приеду, держись там, кей?

- Угу. Пока.  .  Алина опять облачилась в униформу халат-сапоги, вышла на кухню, поставила чай и стала смотреть в окно, пытаясь оценить размах разрушений, учиненных Ромкой в ее внутреннем мире. Там тень Альберта жалко льнула к селезенке, спасаясь от мощных сокращений увеличившегося в размерах сердца,  погоняемого прутиком, зажатым в руке Голого Прекрасного Ромы. Алина смотрела на небо, а Рома смотрел на нее. В этот момент кончилось все то, что происходит само собой, помимо  воли. Все последующие события потребуют от них участия. Каждый из них начал желать того, что другой не хотел замечать. Это качественный скачок в любых отношениях, его надо успеть заметить по протяжной паузе, по безвременью. Им надо успеть насладиться, ведь за ним начинается неизбежная и бессмысленная война полов, на которой зиждется наш возрождающийся в детях мир. Рома хотел, чтобы так было всегда. Чтобы она молча смотрела в  окно, и оборачивалась только когда ему это понадобится. Но Алина уже жила своей, независимой от него жизнью, она двигалась, копалась в сумке, рассматривала себя в зеркале. Рома с болезненным удовольствием фиксировал все, что с ней происходило, она размазалась по пространству, стала существовать не где-то, в отдельно взятой точке, а везде, объем кухни пропитался ею, заключив ее суть в себя на все, обозримое будущее, .Навсегда. - почти с религиозным восторгом подумал он.  Он чувствовал ускользающий шлейф непредвзятости по клейким, раздражающим мыслям: .Сейчас она очухается, поймет, что есть все остальное и начнет юлить и жеманничать. Нам придется объясняться, искать темы для разговоров. Нам придется щадить друг друга. Не хочу!. Алина, будто запнувшись об его просящий, заискивающий перед чем-то Высшим взгляд, отвлеклась от себя и тихо спросила, отдавая дань значимости минуты:

- Что скажешь, друг мой Рома? Что нам делать теперь?

- А что ты хочешь услышать, друг мой, Али? . Рома почувствовал облегчение. Она советовалась с ним, честно, вскрывая свое недоумение. Она тоже не знала, что происходит, и как нужно относится к этой минуте последнего перемирия перед годами войны и труда, годами, отведенными на  борьбу за выживание в том виде, в котором и он, и она себя любили.  Они разделились на Мужчину и Женщину. И расстояние между ними будет неумолимо увеличиваться, подчиняясь закону разницы, пока не произойдет полное отторжение и они не начнут пульсировать на строго отведенном природой поводке, черпая силы именно в этом животворящем различие. Потом это даже приятно. Но в начале всегда болезненно, всегда дается через тень взаимного презрения. Через стыд, познав который нельзя более быть на пике блаженства.

- Сама не знаю. Стремительно все так у нас.

- Ничего подобного! Всю ночь на разговоры потратили! Я уж и прикидывать перестал, какая ты. . Он сдался первым, захлебнувшись невыносимостью полной открытости перед таким чуждым по природе существом.

- Да, подкинул тебе Гошка проблему. - Алина с готовностью поддержала, понимая, что бесхитростность утеряна и теперь надо выбрать верную ноту, чтобы не превратить уже бывшее в заурядную историю про .Он. и .Она.

- Он все время кого-то притаскивает, думает мне надо гормональный баланс поддерживать в норме. Я его не разочаровывал, драл всех подряд, это уже в ритуал превратилось, игра такая, что раньше, девицы кончатся, или ему надоест меня сватать. А сейчас я ему благодарен. С тобой так . первый раз.

- Ты что, влюбился?

- Я же  говорю, не знаю, что потом, а сейчас я люблю тебя.

- Не отмазывайся, Казанова! . И Алина принялась красить губы.

- Что ты делаешь? Зачем ты красишься? . Рома разволновался, пытаясь сберечь так возбуждавший его образ ненакрашеной  .умнички..

- Чтобы нравится тебе!

- Зачем тебе нравится мне? Я же ведь люблю тебя! . И они перешли на новый виток постижения  науки дарить друг другу радость, забыв про чай, который обижено остыл, оставляя в отместку темные разводы на  фаянсе, цвета слоновой кости. Алина часто отвлекалась от процесса любви, боясь принять непривлекательное положение,  сделать что-то, что оттолкнет Ромку. Он испытывал сходные чувства, их сближение стало вынужденным, требующим красивости. Из таинства оно превратилось в ритуал, но они не понимали истока нагрянувших перемен, пытаясь скомпенсировать отсутствие искренности в порывах истошным поведением порноактеров перед кинокамерой . главное, чтобы это было бурно. От фальши они растерялись, и хотя с физической точки зрения все произошло очень успешно, Алина смущенно предложила чем-нибудь запить третье по счету соитие.  Рома проявил неожиданную собственническую хватку, заявив, что не любит пьяных девчонок, поэтому пить они не будут. А Алина обиделась, чему очень удивилась, так как под гнетом несклеек с Альбертом, давно перестала реагировать на людей, даже когда те оскорбляли ее или пытались причинить боль. И вот сейчас Алина с замиранием поджилок чувствовала, как к ней возвращаются нормальные человеческие реакции. Она на глазах становилась адекватной, вмещающей в себя все противоречия пульсирующей женской  непредсказуемости.

- Как скажешь, красавчик. Только любовью мы больше заниматься не будем. Так что лучше выпить.

- Нет. Давай лучше пожрать Гоше с Галей приготовим. И не называй меня красавчиком, хорошо?

- Что, дурные ассоциации со словом? Девушка так называла, а потом бросила, да? . Алина расстроено улыбнулась, что-что, а уж заменой быть она умела.

- Да, - открыто сказал Рома, - мы же не Адам и Ева, у каждого что-то было до. Ты ведь тоже сюда не от любимого мальчика приехала?

 - Ну, уж точно не от любящего. и не от мальчика.

- Вот, это главное. Теперь я буду любить тебя за него. А ты меня за нее. Здорово я придумал?

- Она что, так похожа на меня?

- Нет, - ответил Ромка, - и соврал . ты лучше. - Алина с удовлетворением заметила, как он споткнулся на слове .лучше., и обрадовалась, . значит, у нее еще есть интерес, ну, например, доказать, что она . действительно лучше.

            И они стали пить остывший  чай, подернутый радужной пленочкой, похоронившей под собой недавнюю размолвку.

      Потом звонили какие-то люди, и Ромка всех их звал в гости, собираясь всем продемонстрировать Алину, как трофей. Он вошел в опасную для окружающих стадию влюбленности, когда обладание объектом страсти вызывает гордость. Он находил Алину совершенством, и желал делить свой восторг со сторонними наблюдателями. Пусть все знают, какую шикарную девицу он охмурил! Народ прибывал. Появилась Галка, с порога завязавшая бурную деятельность по поводу улучшения Алининого внешнего вида, вывалив на стол содержимое своей косметички:

- Приберись, дуреха! Он же нравится тебе, я вижу! Что ты позоришься? Ты же красивая девка! Накрасься, и сними этот кретинский халат! А лучше . помой голову! - Обычно Алина мыла волосы только перед свиданием с Альбертом, все остальное время ей было безразлично, как она выглядит . Но сейчас она и без наущений Галки  испытывала потребность стать красивой, если не для Ромки, то для его друзей, которым он ее беззастенчиво демонстрировал, понимая его мотивы, она хотела отблагодарить его за то, что он, пусть и не дав достойной замены Альберту, все же склонил ее в сторону остальной жизни, напрочь потерявшей смысл от стычек с внешними воплощениями внутренних представлений. И она уже почти склонилась в сторону одержимой эстетическими позывами подруги, но тут объявился Гоша, и все внимание Гали переключилось на его ненасытную натуру. Самым последним приехал Гриня, единственный человек из компании Ромки и Гоши, которого она знала. Когда-то давно он даже немного нравился Алине, но тогда у нее все весьма лучезарно обстояло с Альбертом, на стадии ухаживания Альберт не знал себе равных, оттягивая момент постельных неприятностей, он был готов на настоящие безумства из разряда миллиона алых роз,  и ей казалось кощунственным размениваться на симпатии к другим мальчикам. Потом она надолго забыла Гриню. И вот он появился, и Алина почти вздрогнула от неожиданности, таким красивым он ей показался. .Как я могла просмотреть такого парня!. . в ужасе подумала Алина, и кокетливо глядя на Гриню,  капризно  спросила:

- Ты выпивки привез? . моля Бога, чтобы Гриня не заметил дурацкую двусмысленность ее наряда. Пожалуй, она решила взять реванш за упущенные возможности, завязав интрижку и  с Гриней.

- А Ромка что? . недоуменно покосился на друга Гриня.

- Ромка не наливает.

- Эх, Роман, Роман, что ж ты не предупредил, что у тебя тут такой чел помирает от трезвости.

- Значит не привез. - с грустью констатировала Алина, думая о том, как же ее угораздило переспать с Ромкой. Почему она не предвидела появления Грини, который нравился ей все больше? Гриня был симпатичен той дурацкой, мальчишеской прелестью, которая при полностью неправильном лице высвечивает несуществующие достоинства внутренним огнем любви ко всему живому, нешуточно пылающем в горниле чистых Грининых страстей. Гриню обожали все, кроме Ромки, дружившего с ним с оглядкой. Когда-то, в период гормональной войны за половое созревание, они не поделили девочку из сборной по фехтованию. Эта девочка и по сей день терзала Рому невыплаканными экстазами, именно о ней думал он, уверяя, что Алина лучше. Она была рыжей стервой с тонкой талией и мускулистыми руками. У нее была смуглая кожа и родинка в интимном месте, о местонахождении которой были хорошо осведомлены оба, она беззастенчиво спала с ними попеременно, отказываясь делать выбор. Ромку это, может быть, и устроило бы, для него она была средством самоутверждения, но Гриня, с детства отягощенный рефлексией на предмет благородства, не мог догадываться о меркантильных интересах Ромки. Он решил, что Рома относится к Магде с полной отдачей всех юношеских сил, и захотел устраниться.

           Магда, которую интересовал секс с двумя друзьями, как атрибут вседозволенности, тут же дала Ромке отставку и проиграла Кубок России. Несомненно, она любила обоих, но Гриня проявил завидное упрямство, а, заодно и юношеский перфекционизм, заявив: .Если у нее такое большое сердце, что она может любить двоих, пусть любит кого угодно, только не меня.. Гоша долго бегал, пытаясь урезонить рыжую красавицу польских кровей, она уперлась намертво, говоря, что по одиночке Рома и Гриша неполноценны, что в ее микрокосме они являются одним человеком, и проявила совсем нездоровое видение ситуации, заявив, что  выход существует . Роме и Грише тоже надо стать любовниками. Этого Гоша перенести не смог, выложил друзьям начистоту Магдины догоны, Гриня пожал плечами, сказал, что они, конечно, одна команда, но не настолько же! А Ромка вдруг с ужасом понял, что испытывает к Магде чувства сложные, не вписывающиеся в рамки самоутверждения. Он влюбился. Как очень чистый в душе человек, он пасовал перед настоящей порочностью, она казалась ему чем-то поэтическим. В его голове сложилась целая печальная повесть, он жаждал спасать Магду от самой себя, рискуя собственным здоровьем: он дневал и ночевал у ее постели, на которой она умирала от СПИДа . или врывался в публичный дом, где Магда предавалась разврату, и отбивал ее в неравной схватке с тремя здоровенными неграми, а потом на руках сносил по винтовой бордельной лестнице, обессилевшую от плотских утех, а местные проститутки со слезами на глазах благословляли их союз, страшно завидуя Магде, у которой был такой верный и мужественный возлюбленный. Его совсем не смешила подобная романтическая мишура, шуршавшая в его помыслах под плеск воды, удары мяча и команды тренера. При этом свой провал у Магды он свалил на Гриню, который мог бы ради друга время от времени вступать в половую связь с прекрасной полькой. Он, Рома, ни на секунду не задумываясь, пошел бы на подобные жертвы ради друга. Гриня остался глух, потому что сам питал к Магде смесь страсти и отвращения, и посчитал, что игра будет не по правилам, так как он неосознанно начнет тянуть одеяло на себя. Самое смешное, что Магда тоже ужасно страдала, сливая соревнование за соревнованием, пока тренер не познакомил ее с бизнесменом из Италии. Магду купил итальянский клуб, и вскорости она вышла замуж. Между Гриней и Ромой долго не заживала рана отчуждения, но постоянные тренировки, сопровождающиеся длительным нахождением в холодной воде и сложный график игр, во время которых они существовали в жесткой связке, придуманной тренером Юрием Даниловичем,  специально для быстрейшего рассасывания их юношеских противоречий, сделали свое дело: страсти между ними улеглись, хоть Ромка так до конца и не простил предательство друга. Для Ромы до сих пор наиболее значимыми атрибутами женственности, после .умницы. оставались рыжие волосы и  смуглая кожа. Недавно он ездил в Италию с родителями. Встретился с Магдой и был страшно разочарован, увидев не клубок порочности с огненным нимбом вокруг высокого лба, а добропорядочную беременную матрону, постоянно картинно путающую русские слова с итальянскими. Да, они с Паоло ждут своего первенца, что сроки подходят, и она ложиться в госпиталь, что ей сделают кесарево сечение, потому что у нее узкие бедра. Да, она счастлива. Да, она вспоминает Рому и Гришу, она им очень благодарна, ведь если бы не они и не их пиколо аморе, (хриплое ха-ха-ха) она никогда не попала бы в Италию и не встретила Паоло. В ней совсем пропал искристый огонек озорства, разжигавший нешуточные страсти. Ромка, приехав, рассказывал Грине и Гоше: .Ходит по своей вилле, на все ей накласть, как будто ее пропылесосили!. Правда, пообщавшись с Ромкой, и немного обрусев, Магда пригласила его на виллу уже после родов, познакомила с мужем, протянула  отвратительного сморщенного младенца мужского пола и сказала: .Познакомься, Рома. Это Григорий.. Вернувшись,   Рома некоторое время бродил по Москве слегка ошарашенный Магдиным признанием. Она не могла озвучить это напрямую. Глупо было бы, после всех трагедий просто признаться, что Гришка нравился ей больше. Образ порочной Лилит оказался сильнее вдолбленного Магдиной мамой правила: .Каждого мужчину выбирай так, будто делаешь это на всю жизнь. Иначе возможны нежелательные последствия.. И Магда вообще отказалась делать выбор, пусть даже в пользу здравого смысла. Однако пыльное и жаркое московское лето, вызывавшее обильное потоотделение все-таки процедило сквозь Ромину обиду мысль о том, что Магда навсегда останется для них легендой, и что именно желание остаться легендой не позволило ей тривиально выбрать Гриню.   И он был ей благодарен. Она спрятала от них все неромантические последствия. .Ах, что это была за женщина . умилялся Рома - Мне больше никогда не встретить такую.. Но Грине он так и не рассказал. И это тяготило его, вызывая нешуточную злость на друга. Злость вдогонку. Злость за свое предательство. Вот и теперь, глядя, как Алина распушилась, от Грининого присутствия, как раскраснелось ее лицо, как расправились плечи, он вспомнил Магду. .Ну почему как только у девчонки есть мозги и другие человеческие качества, она непременно ведется с Гриньки?. Он вспомнил,  как Магда грубо вырвалась от него с криком: .Кретин, зачем ты Грише во всем подражаешь? Всем видно, что ты . просто подделка под него! Меня интересует то, что ты другой, понимаешь? Катись ты!. Все повторялось. Ведь с Магдой он тоже первым познакомился, а потом, из желания подарить друзья радость за свой успех, представил ее Гриньке и Гоше. Рома сам очень радовался удачам друзей, и считал, что друзья тоже радуются за него. Настроение у Ромы испортилось, он буркнул: .Ладно, общайтесь, на здоровье.. И ушел к приятелям.  Алина отправила Гриню за бутылкой, намерено игнорируя запрет Ромки. Ей не хотелось пить, но надо было дать отсрочку необходимости принимать новый и приветливый мир без Альберта, наполненный симпатичными мальчиками, с готовностью ей угождающими. Когда Рома вышел в кухню, поинтересоваться, целуется  Алина с Гриней, или уже нет, он застал ее очень веселой, с неприличными, как расстегнутая ширинка зрачками, открывающими обозрению дотоле скрываемую хищную сексуальность. Увидев Рому, Алина безжалостно хмыкнула:

- Хочешь, присоединяйся!

- Нет, я спать пошел.

- Да? . Алина разочаровалась, никакой дуэли из-за нее не наблюдалось, Ромка сдавал ее Грине без боя, что еще ниже от величины, заложенной Альбертом, уронило Алинину самооценку: .Так мне и надо, шлюхе! Конечно, я ему по-фигу! Девочка на ночь.. - У тебя же гости. - Сделала она последнюю попытку урезонить Рому.

- Гошка выгонит. Спокойной ночи! . Алина впала в ступор: .Я настолько ему безразлична, что он даже не позвал меня с собой!. От этого Гриня ей стал неприятен, как человек, на которого можно свалить собственные промахи, но она осталась с ним.  Всю ночь они выпивали и смеялись на кухне, и в конце почувствовали такую всепроникающую родственность, что чуть не порезали друг другу запястья, чтобы немедленно сделаться братьями по крови, иначе возможен был адюльтер, плавно перетекающий в инцест, с учетом новообразовавшегося родства. Только вот ножи у Ромки были тупые. Таким образом, Алина получила странное моральное удовлетворение: .Вот какая я нравственная! А Ромка решил, что я собираюсь с его другом переспать! А я не стала, так что он сам виноват, вздумал меня обвинять в непостоянстве, пусть теперь локти кусает, что такую девчонку упустил..

         К утру, под действием винных духов Алина захотела пойти к Роме под крылышко, ощутить его худощавое тепло, прижаться, согреться и забыться, но гордость не пускала . раз, Гриню было нехорошо бросать . два, и еще одна бредовая идея посетила ее пьяную бессонную голову . обычная баба не может просто так переспать с мужиком. .Что я, шлюха, что ли? - думает обычная баба, и говорит себе . если я с ним переспала, значит я люблю его.. И действительно влюбляется. А я просто так переспала с Ромкой. Взяла и переспала. И я докажу себе, что это просто так. И не пойду к нему! . Это три. 

      Утром,  слегка протрезвевшая Алина с кислым комком нехороших предчувствий в гортани,  разбудила проспавших Гошу с Галей, накормила совместно с Гриней приготовленным овощным рагу, уложила утомленного новоявленного братца-Гриню спать, так и не решив, влюбиться  в Гриню, или одного Ромки хватит? Но они с Ромкой так чудесно дополняли друг друга, что Алина совсем не отказалась бы иметь с ними шведскую семью. И собралась смыться с друзьями, от греха подальше, мало ли что ей приспичит, останься она в квартире с тем и с другим. Гоша кликнул Ромку, закрыть за ними дверь, сонный Ромка нехорошо посмотрел на Алину, пожелал .всего доброго. и Алина похолодела, садясь в Гошину машину, вспомнив, что не оставила Ромке телефон. Но было поздно. У метро Гоша их высадил, Галка поехала на лекцию: .Фанатичка!. - бросила Алина и проспала свою станцию. Дома получила ставшую привычной взбучку от родителей, которые, к моменту ее возвращения, еще не ушли на работу. Мама громко кричала про карьеру уборщицы, которая улыбается Алине, Отец заваривал чай, отпаивал Алину, когда мама, накричавшись, отбыла на службу. Отец вообще жалел Алину, считая ее слишком умной для девчонки с ее запросами. Он говорил друзьям, в чьей фирме Алина подрабатывала: .В ней слишком много сил, она еще проявит себя. Не нагружайте ее. Пусть бесится.

- У Альберта была?

-  Нет, па. Я, кажется, встретила другого парня.

- Ладно. Иди спи. Просто он искал тебя. Вот я и подумал, что ты к нему появишься. Парень-то, другой который, ничего, хоть?

- Не знаю, па. Я еще люблю Алика. А парней две штуки.

- Алина, запомни, настоящая любовь . всегда взаимна. Ты не любишь Альберта. Ты удовлетворяешь свои мазохистские запросы. Но социальный заказ общества, направленный на тебя, как представителя нового поколения, требует проявлений психического здоровья. Иди, спи, хватит заниматься саморазрушением, вообще не пойму, откуда в тебе эти постмодернистские замашки! И брось, наконец пьянствовать! Честное слово, неприятно! У тебя уже парни двоятся!

- Па, их на самом деле двое, они очень совпадают в моей внутренней постели, но взаимоисключены в постели любого их них. Па, у нас пива нет?

- Иди отсыпайся, тошнотик! Совсем синепупой стала от своих противоречий. И приготовь ужин, мы с мамой поздно придем!

     Четыре дня Алина была примерной дочкой, потом родители уехали на дачу. Позвонил Альберт, предложил встретиться, Алина отказалась, что повергло Альберта в шок:

- Ты что, заболел, малыш? Хочешь, я приеду? . От такой заботы Алинино сердце чуть не захлебнулось в волне отчаянной благодарности, но Голый Прекрасный Рома оказался начеку со своим прутиком, заставлявшим отныне работать сердце Алины без перебоев. Волна благодарности пошипела и отступила, выбросив на берег Алининой злой участи Ромкину фразу: .зачем тебе нравиться мне, я же люблю тебя.. Сознание Алины окончательно помутилось, и она отказала Альберту, отчаянно копошась в мотивациях, наугад вытащив такое объяснение своего поведения: .Я еще не знаю, как скажу Альберту, что изменила ему..  Она  не могла допустить мысли, что отказалась от дальнейшей борьбы за взаимность. Несмотря на низкую самооценку, она продолжала считать себя глубоким человеком, умеющим  держать удар. Альберт, будто почуяв неладное, стал звонить по несколько раз на день, настойчиво добиваясь встречи. Галка уехала куда-то, родители были на даче, выезжая на работу прямо оттуда, словом, Алина осталась безо всякой поддержки, что входило в ее планы разобраться в себе, поэтому она вызвала врача и взяла справку. Но планы плохо согласовывались с действительностью. В реальном времени она целыми днями ждала Ромкиного звонка и читала Лукьяненко, не способная даже на минимальное интеллектуальное усилие, пережевывая обрывки  стремительного романа с Ромкой, будто данного судьбой в кредит. И теперь Алина пыталась понять, что ей нужно сделать, чтобы отблагодарить судьбу за мгновения радости. Она верила, что одностороннее дарение несовершенно, и чувствовала себя должницей. Ей надо было одарить в ответ стечение обстоятельств и людей, приведших к этому стечению . Галку, Гошу, Гриню. Когда холодным октябрьским вечером Алина встретила на пятачке перед институтом Гошу с компанией, она нещадно обрадовалась. Болтали, смеялись, дышали неожиданно холодным воздухом, Гошка тискал ее, приговаривая, что если бы не Галка, он бы непременно приударил за Аликом-Шкваликом, а когда все разошлись,  Гошка, галантно затормозив у ее подъезда, спросил:

- Ромашке . то, что передать? . Алина вспыхнула, потерялась, спрятала глаза и нерешительно, но зло ответила:

- Привет передай!

- И только-то? Мальчик там весь извелся, а ты.

- Привези ему девочку, пусть утешится!

- Нет, девочка не поможет, тут тоньше действовать надо.

- Ну а я-то тут причем?

- При всей красе, Шквалик. Он без ума от тебя, хоть и скрывает. Сначала психовал, из-за Гриньки, у них по-жизни нелады, а тут еще и ты подсуропила.

- Ну, сказал бы ему, что у нас не было ничего, мы просто друзья!

- Ну, так я ж не знал! Кто тебя поймет, чумичку, ты голову в ломбард сдала еще до того, как с Альбертом связалась. А в последнее время . вообще сдурела. Кто тебя разберет. Да и Гриня чахнет помаленьку, ты уж разберись, кто тебе более матери истории дорог.

- Вах, Гоги! Ты меня озаботил! Это что ж, мои проблемы, что ли?

- Нет, деточка, конечно, это не твои проблемы, а Галкины. Она вернется, и ты будешь ей мозг мыть своей судьбой злосчастной, пока она от расстройства за тебя слать меня к едреней матушке начнет! Это мои проблемы, Шквалик, потому что Ромка с Гриней мои друзья с самого глухого детства, и им сейчас одинаково хреново! Это чьи угодно проблемы, только не твои!

- Погодь, погодь, не надо мне на совесть давить! У меня и без тебя комплексы!

- Да ты только свои комплексы видеть и можешь!

- Что же мне делать, друг Гоги?

- Ничего особенного, просто подумай о других хоть один день в месяц! Например, сегодня!

- Хорошо. Я пойду домой, запрусь в ванной, выключу свет, открою воду, сяду в позу лотоса, и буду думать о Других. Может быть они, во главе с Николь Кидман явятся и прогонят меня из моей квартиры.

- Слушай, старуха, хватит депресуху гнать, ты же знаешь, я не люблю мистику, мне ближе пофигистика. Давай, медитируй быстрей, а то я подсказывать начну!

- Не поняла?

- Ну да, я забыл, у тебя голова в закладе, короче, 20 минут на сборы, поехали.

- Куда?

- В Ромашку играть!

- Что ты хочешь сказать?

- Я хочу сказать, специально для тупых девочек, пропивших последние остатки мозгов, что мы сейчас поднимемся к тебе, и пока я буду пить чай с бутербродом, ты примешь душ, помоешь башку, сделаешь мэйк-ап, оденешь свои самые чистые джинсы, и поедешь со мной к Ромке. И пусть он окончательно обалдеет от твоей красоты и опрятности.

- А голову-то мыть зачем? И чистые джинсы напяливать?

- Затем, что ты женщина, а не воплощение извращенных фантазий чистюли Альбертика! Как вспомню его прилизанный пробор и пропахшую нафталином физиономию, в маразм бросает!   Старуха, пойми, у тебя есть реальный шанс стать человеческой особью, самкой, а не издерганным существом среднего пола с замызганными идеей искупительной любви внутренностями, траченными неудовлетворенной сексуальностью! Хватит! Пошли!

- Гоша, давай не будем разговаривать будто мы герои молодежного сериала?

- Хорошо. Будем разговаривать фразами научно-патриотического фильма времен соцреализма. Алина, ты поедешь к Роману?

- Гош, тебе никогда не приходило в голову составить список 10 возможных событий, которых ты реально опасаешься, но с условием, что одно из них произойдет совершенно точно, а остальные . ты не знаешь какие, - не произойдут? То есть, по логике, это большой шанс избавить себя от многих неприятностей, правильно, но в тоже время, большой шанс совершенно точно нарваться на очень серьезную проблему. Сейчас ты ставишь меня в положение человека, который должен составить этот черный список. Но с обратным знаком.

- Вообще не вижу связи.

- Все просто. Я примерно прикинула 10 приятных вещей, которые могут со мной произойти. И одна из них . Ромка. Если я поеду с тобой к нему, то совершенно точно лишусь вероятности столкнуться с остальными девятью.

- Мать, это совсем не вытекает! Если идти от противного, с соблюдением всех начальных условий, то список приятных событий должен составляться с оглядкой на то, что не произойдет одно из них, а остальные произойдут. То есть, это возможность совершенно точно лишить себя чего-то приятного, в обмен на массу удовольствия от остального. Так что не морочь голову! Так что Ромку ты не потеряешь, а что не жалко из оставшихся девяти придумаешь, пока к нему ехать будем, я тебе с выбором помогу.

- Нет. Я с дурной головы уже загадала. И в моем списке есть и более значимые вещи, чем романчик с симпатичным мальчиком.

- Например?

- Например, не вылететь из института, помириться с Альбертом.

- Вылет из института зависит только от тебя, если напряжешься, все будет нормально. А мир с Альбертом тебе не понадобиться, если ты с Ромкой будешь. Что там у тебя дальше по списку?

- Денег заработать.

- Сколько тебе надо, вымогательница? . Гоша демонстративно вытащил кошелек. . Старуха, в твоей жизни что-то начало налаживаться, плюнь ты на все! Поехали!

- У меня пересдача завтра. Декан допуск еле дал. Пришлось кокетничать и объяснять, что для меня институт . разновидность русской рулетки . .выгонят . не выгонят., а он сказал, что мне институт бросать надо, учеба на мою внешность ужасно влияет. Так и спросил .Светлова, Вы когда на себя в зеркало последний раз смотрели?.. Гоша, мне страшно.

- Если к Ромке не поедешь, еще страшнее станешь. то есть станет.

Начался неприветливый дождик, и сразу потеплело, это Алина поняла, когда закурила и открыла окно. Гоша зачем-то включил дворники, они с неприятным звуком заелозили, изредка подрагивая  по центру лобового стекла, будто у них был нервный тик. Алину интересовал именно этот холостой рывок щеток, как заевшая пластинка, нелепое движение заставляло ток Алининых мыслей спотыкаться на мысленной фразе .Я поеду к Ромке, и что.. тут дворники опять вздрагивали, и это ..и что. так и оставалось без ответа.

- Гоша, я приеду завтра утром. После пересдачи, кей?

- Упрямая ты баба, Шквалик! Во сколько приедешь?

- К 11 буду. Ты работаешь завтра?

- Нет. Дождусь тебя.

- Ну, пока. До завтра.

                Всю ночь Алина не спала. Два часа она выясняла отношения с позвонившим Альбертом, он был нетрезв, агрессивен, обвинял Алину в том, что она совершает несвойственные поступки.

- Ты будешь жалеть, глупый бедный заморыш!

- О чем жалеть?

- Обо всем! Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? У тебя кто-то есть, да?

- Никого у меня нет, Альберт. Просто завтра пересдача! . Алина струсила. Несчастная любовь к Альберту освещала всю ее жизнь некой обманчивой значимостью, просто так отказаться от ощущения отличности себя от общей массы было не так просто для Алины. Это придавало ей вес в собственных зеленых глазах.

- Раньше ты плевать хотела на пересдачи! Ответь мне, кто он?

- Никто, Альберт. . Она не хотела расставлять знаки препинания. Эти терпкие отношения еще не до конца исчерпали себя. Она еще зависела от Альберта. Ей хотелось, может быть наказать его? Может быть, доказать, что он допустил ошибку швыряясь ею? Может быть, она еще не решила, что ей делать дальше? Ее тянуло к Ромке . свежему, новому, неизведанному, бескомпромиссному человечку, принявшему ее задерганной замухрышкой. И эта тяга была какой-то неотягощенной обязательствами. Это и нравилось Алине, заметно притомившейся от важных и сложных дел с Альбертом. И еще, она знала, что Ромка простит ей все. А вот Альберт . не простит. Альберт будет мстить. Альберт будет страдать. Она колебалась.

- Когда я увижу тебя?

- Не знаю.

- Дай честное слово, что завтра после института встретишься со мной!

- Я не знаю. Мне надо на дачу к родителям ехать.

- Я отвезу тебя!

       Алина поняла, что нарвалась и врать дальше опасно. И сломалась. Ромка подождет. Ему полезно. Алина согласилась. Положила трубку и почувствовала страшную тоску, высасывающую все жизненные соки. Она не хотела видеть Альберта. Ей были физически неприятны мысли о нем. Она знала, что не найдет повода отказать ему в попытке секса, даже не повода. Она не найдет смелости. Ей придется начинать отношения с Ромкой с измены. Пепельница переполнилась окурками, квартира . табачным дымом, душа . неизбежностью беды. Есть вещи, совершив которые нельзя сохранить лицо.  Капли дождя выстукивали на карнизе бессодержательную арию плохого советчика. Навязчиво выла сигнализация, делая невыносимой тишину в квартире. Алина оделась и пошла гулять. Зашла за дом, подняла лицо к темному небу, скрытому трагичным переплетением веток, с разноцветными листьями, и пошла, не глядя под ноги. Дождь усилился, быстро вымочил лицо, создавая иллюзию слез, только очень холодных, словно плакала не Алина, а подтаивала глыба льда, давным-давно, с незапамятных детских лет, притаившаяся в темени, пустившая красивые кристальные метастазы в самые светлые Алинины помыслы. Лед таял, струйки воды, стекая по вискам, холодили плечи, щекотали поясницу, щипали лодыжки и запястья. Алина шла, всем существом приветствуя дрожь, с легкостью переключаясь с лязга зубов на беззвучные горловые спазмы, так похожие то на хохот, то на рыдания. Так и не вызволенные эмоции переливались через край далекого, невидимого неба. Щедрая ладонь дождя бросала острые капли прямо в глаза Алине, будто понимая, что девушка не должна отвлекаться от ощущения бесприютности и обреченности на что-то зыбкое, что-то, что будет страшно терять.  Алина опять была несчастна. Но по-другому . как человек, у которого появился выбор.

              Я не знаю, чем закончится эта история. Я придумала начало, и это было трудно. Потому что конец всегда дается легче, проще  отмотать пленку назад, логически обосновывая поступки и оправдывая героев, водружая подробности друг на друга, чтобы самой поверить в возможность именно такого развития событий, при этом не считаясь с истиной, в пользу достоверности. Проблема не в этом. Сумма вскрытых в этой истории противоречий не позволяет однозначно ответить, с чем примирится Алина в себе, чем будет руководствоваться, как сложатся ее отношения с миром и мужчинами. Да и сложатся ли? По дороге домой она может подвергнуться нападению бандита и погибнуть, через день ее может сбить машина, и она станет инвалидом, у нее может быть лейкемия, шизофрения, вода в колене, туберкулез . я ведь не требовала у нее 206 форму, хотя можно попросить в деканате ее института. Но, я не об этом рассуждаю, а о возможностях. Алина может умереть, заболеть, сойти с ума, остаться не замужем, пристраститься к наркотикам, уехать в Антарктиду, уйти в монастырь, стать проституткой. Может  стать писательницей и описать этот эпизод в каком-нибудь романе. Она может. Она может. Все зависит от того, по-прежнему ли Бог распят.

Она шла, считая шаги в такт дыханию. Лед ее иллюзий, растопленный жаром понимания своего места в калейдоскопе жизни, потерял устойчивую твердую форму и  не мог уже умещаться в  захлебывающейся предчувствиями душе. Тонкая струйка, сначала робко, потом все настырней потекла в открытое пространство чаяний и воплощений, создавая ручеек, веселое и беззаботное течение которого уносило с собой мусор сомнений. Ручеек стремительно несся, превращался в полноводную реку, полную живности, омутов, плывущих стволов и утопленников, Алина, подчиняясь власти неизмеримо более жесткой и беспощадной, чем власть земного притяжения или инстинкта самосохранения, замерла, глядя в манящие волшебством дали, где река, вобравшая в себя несметное количество таких вот ручейков,  впадала в море-океан. Спокойный, суровый океан, с достоинством несущий свой вес, свою непокоренную силу, свое величие, свое отчаянье. Океан, на зыбкой, но словно замершей в ожидании таинства плоскости которого Алина явственно увидела следы человеческих ног, ведущих за горизонт, туда, где рано или поздно встанет девятым валом ее попытка осознать и принять свою участь без колебаний и сожалений.

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"