Памяти Сергея Есенина
посвящается
Что же вы так разгалделись,
как воронье на пашне?
Что же вам так не мило?
Или мой день вчерашний?
Я снова пьян. Прости меня, родная.
Я задыхаюсь в винной глубине.
Не осуждай, за мною наблюдая.
Коль все равно, - не осуждай вдвойне.
Я снова пьян. И вязкая трясина
любовного настоя на спирту
меня глотает. Нет ни чувств, ни силы.
Болотной слизи запах за версту.
Изрыто сердце-пашня и червиво.
И жадно воронье его клюет.
Улыбкою бесчувственно-глумливой
я признаю, - сегодня их черед.
Пируйте всласть над неумелым сердцем.
Я разрешаю, клюйте тусклый взгляд.
Не вкусно вам. Что? Слишком много перца?
Не бойтесь, это - горечь, но не яд.
Горчит душа, горчат дурные слезы.
У пьяной горечи недобрый вкус.
Мне не милы вчерашние березы
и не близка рябиновая грусть.
Я снова пьян. Прости меня, родная.
Мне весело. Сегодня день такой ...
Я проводы устроил. Провожаю
себя туда, где благость и покой.
Перед уходом я глаза закрою,
последний раз в былое окунусь.
Твой тонкий стан горячею рукою
прижму к себе и тихо закружусь.
Твой лоб усталый грустно поцелую,
волос коснусь и шеи ... (Боже, плачь, -
На этой шее свит наискосую
Воздушный длинный шарф - цветной палач.) *
Прости меня за то, что дал и не дал,
за ревность деревенскую мою.
Я ухожу, не одержав победы.
Прощаюсь и за все благодарю.
Чернила-кровь из вен возьму, - так что же? -
Мне больше не понадобится это.
Прощай, мой друг. Я ухожу, похоже,
непонятым, но признанным поэтом.
Прощайте все, кого любил, сторицей
расплачиваясь сердцем и рукой.
Прощай, моя балетная царица.
Тебе - полет и слава. Мне - покой.
Жестокий галстук душит все сильнее.
Мне страшно, но страшнее бытие .
(Ужасное немое совпаденье, -
Ваш галстук станет шарфом для нее .)*
О, Боже! Жутко, жутко ... Душит, душит ...
"Остановись! Не поздно!", - бьет набат.
Не про мою изорванную душу
в последний миг попятиться назад.
Ну вот и все. Никто не потревожит
и не коснется мертвенной руки.
В последний миг мне то всего дороже,
что покидаю землю налегке.
Татьяна Калашникова
